* * *
Егор сидел за столом, уткнувшись в ладони. Опять те же лица... Что же это, что за хоровод кружится вокруг Изгнанника? Хоровод, в котором меняются маски и платья, а люди остаются прежними!
Мысли путались. И невольно, повинуясь человеческой привычке, прошептал Изгнанник:
-- Слава Богу, что все это скоро кончится!
Но раздался стук в дверь -- и мигом забылось все, кроме... Егор не видел Юлию уже третий день. Вот так и истекли они. Грядет расставание. День возвращения настал! Изгнаннику раньше казалось, что это будет день счастья, а он начался в тоске. Сердце щемило от обиды, как ни уговаривал себя Егор, что все к лучшему. Вот чисто человеческая глупость: готовился избегать Юлию, заранее страдал от обиды, которую придется нанести ей, но она сама не давала о себе знать, и перед лицом ее непонятной небрежности он оказался незащищенным и одиноким до тоски.
Ничего. Потерпи еще немного.
Стук повторился, Егор отворил...
Никифоров? Вот уж редкий гость! Даже в последнее время, когда шеф вынужден был признавать смысл в опытах с памятью растений, он не очень-то жаловал Егора вниманием. "А, что мне теперь его внимание или невнимание? Как поется в их песне, придут за нами те, кто лучше нас!" И все же Егор не стал огорчать Никифорова невежливостью: пригласил, усадил, все честь честью.
Но шеф был какой-то странный. Понятно, что беспокоиться есть о чем. Если начнется строительство завода, прощай, Отдел, прощай, руководящая должность. Но не до такой же степени переживаний доходить!
-- Вы, Егор Михайлович, должно быть, замечали, -- наконец-то собрался с мыслями Никифоров,-- мой определенный скептицизм по отношению к вашим опытам.
-- Да уж! -- усмехнулся Егор.
-- Вы должны понять, что делал я это отчасти, из побуждений педагогических, а потом, мне казалось, что вы и сами не очень-то всерьез воспринимаете свою работу.
"К чему бы это?"
-- Конечно, Юлии Степановне удалось, так сказать, ввести меня в заблуждение со своим опытным полем...
"Что?!"
-- Я поверил во все эти прожекты, увлекся ими. Меня отчасти оправдывает то, что и руководство института, и вообще...
Он являл собою поистине удручающее зрелище.
-- Да что случилось-то, не пойму? -- раздраженно воскликнул Егор.
-- Как? Вы разве сегодня не читали "Вперед"? -- Он выхватил из кармана газету. Она имела вид позапрошлогодней.
-- В чем дело? Уже статья Голавлева? Вот это темпы! Действительно, без "волосатой руки" тут не обошлось.
-- Вам смешно? Посмотрите, посмотрите, -- Никифоров сунул ему газету и вздохнул с облегчением, будто избавился от взрывного устройства в кармане. У него даже язык развязался:
-- Конечно, все, что касается психики, тем более -- памяти, дело темное. Как бы тут не сбиться с правильной линии к шарлатанству...
Егор развернул газету -- в глаза бросился заголовок: "Память трав или беспамятство гражданственности?" Почему-то он долго не мог отвести глаза от этой тяжеловесной конструкции из букв.
-- Я и сам, знаете ли, не имея в биографии никаких таких скользких моментов, порою ловлю себя на более чем странных воспоминаниях,-- бормотал Никифоров.
Егор начал читать...
В статье шла речь, во-первых, о том, что от цивилизации в подвале не отсидишься. Во-вторых, что Обимурская область висит на шее государства, а ее глинистые почвы задыхаются без необходимых как воздух азотных туков. В-третьих, что лишь тот, кто не сеет, не пашет, не жнет и не задумывается, как выполнять Продовольственную программу, может сомневаться, нужен ли на Обимуре завод азотных удобрений. Потребности региона в них к 2000 году возрастут до 314 тонн, а это расчетная мощность двух установок будущего завода. Оставшиеся удобрения можно было бы успешно продавать другим районам страны.
-- ...Вижу, к примеру, сон, будто жена моя ни с того ни с сего родила ребенка, да не от меня, чего быть не могло бы, и вообще даже не ребенка, а какую-то в буквальном смысле слова неведомую зверюшку! Черномазое, словно, извините... сущая кикимора! -- ворвался в голову голос Никифорова, но Егор не вникал в смысл слов.
Главное препятствие, которое стоит на пути осуществления грандиозных замыслов проектировщиков, это не только медлительность согласующих организаций, не только привычный механизм торможения, а деятельность так называемого Экспериментального Отдела НИИ лекарственных растений.
"Трудно поверить, что на исходе XX века, в нашей стране, может существовать на законных основаниях, на государственные средства, некое заведение, в штатном расписании которого, вместо заведующих лабораториями, лаборантов, ассистентов и проч., могли бы значиться шарлатаны знахари, очковтиратели колдуны, растратчицы ведьмы и тому подобное".
-- ...А самое интересное я и забыл вам сказать! Это все будто бы происходит не в наше время, а в какой-то глухой старине, в деревне!
Более чем странные настроения, подозрительное поведение, добытые неизвестными путями средства и научные звания, спекуляция на сокровеннейших человеческих чувствах, прожекты, ставящие под сомнение достижения советской науки психологии и вообще советское здравоохранение...
-- ...И унесли его, вообразите, в чащу, к какому-то колдуну! Но это ведь просто фантастика, сказки Венского леса! -- лепетал Никифоров.
Егор рассеянно взглянул на него.
-- Да! -- воскликнул Никифоров.-- Все это лишь игра воображения, конечно! Но вот с чего бы мне казалось, будто я...
По словам "Егор Михайлович Белый" Изгнанник сперва, лишь скользнул мимолетно, будто по чужому имени, но тут же вернулся к ним:
"...Белый. У этого человека достало гражданского мужества признать, что опыты, проводимые в его так называемой лаборатории памяти растений,-- чистое шарлатанство, основанное более всего на использовании дара внушения, которым он от рождения наделен. Ведь экстрасенсы в наш бурный век уже приелись, а "память растений" -- это сулит что-то новенькое, скандальненькое..."
-- ...Какой еще может быть монастырь? Да я ни в одной церкви сроду не бывал. Главное, командир мне приказывает заряжать, и я заряжаю, как же иначе? Гнездо поповщины, оплот контрреволюции. А страх берет. Жалко чего-то, что ли... "Огонь!" -- и я выполняю приказ. Как же иначе?
"Разумеется, подобные уродливые явления нашей действительности не могли существовать без авторитетного покровительства.
Так называемая деятельность Отдела была удостоена пристального внимания, например, М. А. Антонова, известного писателя -- известного, однако, не столько своими литературными произведениями, сколько сомнительными взглядами... откровенная апология... противоречие принципам социалистического... неприкрытый, воинствующий шовинизм... правый..."
-- ...Ну вот объясните, чья это историческая память и как она ко мне пришла?! Какой-то мужик будто бы отравил колодец, а я его утопил. Не сам-один, конечно, а вместе со всем народом...
"Еще продолжают сыпаться из государственного кармана средства на финансирование шарлатанства, творимого на полях совхоза, еще звучат с трибун голоса в защиту этого очковтирательства -- в пику планируемому развороту работ на Оби-муре, сооружению гиганта химии, строительству нового города, наконец,-- города XX века. Пора остановить, схватить за руку людей, которые пытаются интересы государственные подчинить интересам отдельной, весьма..."
-- ...Или будто я -- конвойный. Морозяка, снег кругом шевелится! Ужасно. Звезды... А в палатке пятьдесят, как прежде говорили, врагов народа. И вот -- пожар. Страшная паника! Палатка горит, те из нее выскакивают. А ведь ночь. Тундра без краю! Вдруг разбегутся? Горят, но бегут... У меня приказ стрелять. И я, конечно... То есть это мне снится, вы понимаете? Какие-то колышки обгорелые посреди огромного снежного поля...
"А что касается возможного загрязнения Обимура, то в проекте предусмотрены очистные сооружения. Экологическая обстановка на реке постоянно меняется. Вдоль Обимура уже давно построены отнюдь не безвредные для его вод предприятия, отчего же к заводу азотных удобрений возникло такое нездоровое внимание общественности? А ведь Обимур -- не Рейн, закованный в бетонные берега. Весной наша река разливается на многие километры, происходит ее самоочищение. У природы есть своя защитная функция, и она активно действует. Я не случайно привел пример с Рейном. На этой реке стоят десятки металлургических и химических предприятий. Плотность же населения городов ФРГ чрезвычайно высока, и тем не менее немцы не боятся развивать свою промышленность..."