Дымка была чистых кровей, тонконогая, стремительная и быстрая, но при этом очень осторожная и послушная: идеальная лошадь для прекрасной всадницы. Раскраска у неё была неравномерной, морда, если не считать тени у чутких ноздрей, почти белая, круп отливал вороновым блеском, а бока – с переливами, из тех, что называют, «в яблоках».
Дымка вся была огонь и нетерпение, и её настроение легко передавалось и хозяйке. Не терпелось ощутить бурление крови во время быстрой скачки, свист ветра в ушах. А если натянуть поводья и замереть, то почувствуешь, как прямо через тебя течёт тишина, веками скапливающаяся под раскидистыми стволами древес Семилесья.
– Очаровательная лошадка для прекрасной всадницы.
Обернувшись, Роуз встретилась взглядом с улыбающимся Вольфом.
– Доброе утро. Надеюсь, вы хороши спали?
– Как всегда превосходно.
– О, значит бессонница вам не ведома?
– Мы не знакомы.
– А мне ваш прекрасный образ не давал спать.
– Уверена, вы меня с кем-то путаете. Может, вам мешала спать докучливая надоедливая мошка, которую вам никак не удавалось поймать?
С этими словами, не дожидаясь, пока молодой человек предложит свои услуги и помощь, Роуз умело поставила ногу в стремя и легко и ловко взлетела в седло. Дымка затанцевала под ней, нервно перебирая ногами и девушка не стала сдерживать свою любимицу. Едва тронув послушную лошадь поводьями, она пустилась в галоп, ответив смехом на ругательства, понесшиеся ей в спину – жених, видимо, рассчитывая на долгий обмен любезностями и не рассчитал, что юная всадница оставит его позади в облаке пыли.
Оглянувшись, она увидела, как кавалькада всадников и всадниц несутся за ней, сопровождаемые смехом и гомоном собственных голосов.
Через несколько минут Вольф догнал её. Он скакал, припав к холке своего гнедого коня. Повернув голову, он сверкнул в её сторону чёрными глазами и хищной, белоснежной улыбкой.
Не желая сдаваться, Роуз ударила пятками по бокам лошади, заставляя её лететь ещё быстрее – показать всё, на что способна. Дважды просить не пришлось. Дымка словно не скакала, а стелилась над землёй. Ветер свистел в ушах. Копыта, бьющие по земле, словно вибрировали во всём теле, проходя от копчика к шее по стреле позвоночника.
Впереди, прямо на пути, перед ними, возникла грубо вытесанная глыба, покрытая шубой темно-зелёного мха. Изо всех сил сдавив бока Дымке, Роуз заставила лошадь взвиться в прыжок, приникая к её холке.
Время словно замедлилось на тот миг, в который они, оторвавшись от земли, несколько секунд парили в воздухе. А потом жёсткое приземление отозвалось во всём теле, едва не заставив Роуз вылететь из седла, но всё же она удержалась.
Вольф, словно птица, перелетел через препятствие следом за ней, но затем его конь, строптиво заржав, взвился, сделав свечку, гневно, угродающе суча по воздуху острыми копытами.
Всадник, не удержавшись в седле, скатился на землю, несколько раз перевернулся и остался недвижимым лежать на земле.
– Вольф! – не помня себя от страха и тревоги Роуз спешилась и бегом, путаясь в юбках, бросила к пластом лежащему юноше. – Милорд! Вы ранены?! Что с вами?!
Но не успела она упасть на колени рядом с ним, как умирающий резво ожил. Она и моргнуть не успела, как оказалась на спине, под его мускулистым телом.
– Попалась, птичка! – нагло ухмылялся он, нависая сверху и выглядел весьма довольным.
– Так вы притворились?! – возмущённо вскрикнула Роуз, пытаясь вывернуться из его рук.
– А ты испугалась за меня, – продолжал расплываться он в довольной улыбке. – Признайся, что испугалась?
– Признаюсь, и при том – охотно! Кому приятно видеть, как у него на глазах кто-то вываливается из седла, рискуя размозжить себе череп! – гневно выкрикивала она.
– Игра стоила свеч! Ты была так мила, пока бежала ко мне. Ты и сейчас мила, хоть и похожа на разъярённую ночную фурию.
– Пустите меня, милорд! Это неприлично!
– Пущу, сей же час, как только ты меня поцелуешь!
– Не дождётесь!
– Это почему? – наигранно удивился он, мило склоняя голову к плечу. – Мы с вами помолвлены, если помните, и скоро я смогу не только просить, но и требовать ваших поцелуев.
– Скоро – это не сейчас.
– Поцелуй. Всего один поцелуй. Разве я многого прошу?
Она замерла, перестав вырываться и поглядела на него всё ещё рассержено, но уже без искренней злости.
– Вы должны извиниться, за что, что напугали меня вашим глупым розыгрышем!
– Я извиняюсь, – разыгрывая искреннее раскаяние, проговорил Вольф. – Я и не надеялся, что моя безопасность может так вас встревожить. А теперь ваша очередь, Роуз. Ну, же! Не упрямьтесь! Нас скоро догонят, и мы так и не узнаем, каким сладким может быть наш поцелуй…