«А у меня, брат, — кричу я, — токо один муж и есть! И он не лоботряс какой-нибудь, а рабочий человек. На работе покалечился».
Он и отвечает:
«Мне мои пятеро детей дороже, чем один твой муж. И нет у меня такого права пущать всех к директору. Он как-никак генерал, не какой-нибудь бездельник, что приходит сюда баклуши бить. У его есть дела поважней, чем с тобой разбираться. Приходи послезавтрева. Будет приемный день; дежурный врач скажет тебе все, что нужно».
Повернулся и был таков. Да ишо сторожу приказал прогнать нас от ворот.
Отошли мы, встали опять у стены напротив. Думаем, что делать.
«Ежели это и вправду генерал, — говорит Каменче, — тогда к ему прямо с улицы не войдешь. Я служил в армии, знаю порядок. Прежде чем к ему попадешь, семь потов сойдет».
О господи, что делать? Неужто до послезавтрева ждать? Ведь до тех пор Миса и помереть может!
«Была не была, — говорю я Каменче, — попробую пройтить. Генерал так генерал. На-ка, подержи мой платок. И никуда не уходи отсюдова».
Сняла я платок с плеч. Чтоб рукам было слободней. Пошла и встала поближе к воротам. Жду.
А время идет.
Большие ворота уж закрыли. Люди входят в ворота поменьше, вроде бы в калитку. Сказываются сторожу и тому, кто прогнал нас, вытаскивают бумажки, пропуска, что ль, и токо опосля того их пущают.
Как тут проскользнешь?
Тут вижу военная машина по улице едет. «Скорая помочь», видать. С красным крестом.
Может, сюда, думаю. Хочь бы в сторону не свернула.
Нет, слава богу, сюда. Прямо к воротам подкатила и стала.
К шоферу подошел сторож, а с им тот, с пятью ребятами. Чего-то говорят с им. Открывают ворота.
И вот они все стоят тут, с левого боку машины. А я здесь, с правого боку, им меня и не видать.
Я раз и тихо-тихо шмыг к самой машине и укрылась за ей.
Они там с шофером разговоры разговаривают. Наконец отпустили его, машина тронулась, во двор въехала.
А я рядышком, раз — и ворота позади. Но тут машина припустила и обогнала меня, а я пригнулась и за ей во весь дух, токо пятки засверкали.
Они, понятное дело, заметили, кричат:
«Стой! Куда! Вернись!»
Да поздно. Я бегу что есть мочи, на крики их и не оборачиваюсь. Ну-ка догоните!
Бегу, значит, я, бегу, а куда бегу, и сама не знаю. Кругом дома, в который податься?
А, думаю, надо в первый бежать. Там уж разберусь, что к чему.
Кинулась я к дверям. Вижу, внутри лестница. Попробую сюда, авось найду кого-нибудь.
Толканула дверь и со всего размаху на офицера налетела.
Пожилой человек. И весь золотом сияет, как, прости боже, икона. Должно, генерал. У меня душа в пятки.
А он говорит: «Вам что, гражданочка? — Глаза добрые и глядят на меня со вниманием. — Я могу вам помочь?»
Ишо как можешь!
Но и этот — с пятью ребятами — прискакал. Схватил за рукав, тащит меня, кричит.
А генерал ему вот так сделал рукой:
«Отпустите ее. Верно, беда у ей, раз сюда пришла. Что вы хотите, гражданочка?»
Ничё не попишешь, подчинился он, видать, и на этот раз ребят своих вспомнил, схоронился за мою спину.
А я запыхтелась, слова вымолвить не могу. Отдышалась прежде. Опосля уж заговорила.
Так-то и так, говорю. Муж мой попал в аварию на шахте вчерашней ночью, его, сказали мне, вагонетка зашибла, а я никак не могу его найтить. Из Окно его повезли в Брегово, оттудова в Ш., а опосля привезли сюда, в Белград. И вот бегаем мы за им, я и его друг, что у ворот ждать остался, по этому чертову Белграду и найти не можем.
Он и говорит мне:
«Это, гражданочка, военная больница, сюда штатских не кладут. Его, должно быть, в городскую больницу положили».
«Мне сказали, его в ор-то-пе-ди-че-ску-ю повезли. Токо я не знаю, где она».
«Ну вот, это при городской больнице и есть. Тут недалеко. Ступайте туда, а иттить вот так надо».
Объяснил мне человек дорогу.
«А ежели и там не найдете, — говорит, — приходите ко мне, и мы вместе его отыщем. Найдется ваш муж, живой человек да чтоб пропал как иголка в сене!»
Поблагодарила я того человека. Вышла на улицу, позвала Каменче, и мы пошли, как он велел.
Свернули влево, опосля вроде опять влево, сейчас уж и не помню точно. Дошли до больничных корпусов. Стали спрашивать ор-то-пе-ди-че-ску-ю.
Наконец отыскали. Там на дверях написано, Каменче прочитал.
Толканулись мы прямо в двери, ан не тут-то было. Не пущают.
«Перво-наперво, — сказала сестра, она за окошечком сидит как в клетке, — счас часы неприемные и посещений нету. А окромя того, в Белграде — пидемия, грипп какой-то, и заведующий вообче отменил приемные дни. Скорей всего, и завтра пущать не будут».