Борис Федорович знакомит с экспонатами музея.
— Вот прибор императора, это был его последний обед… А вот Николай II расписался на программе концерта трубачей нашего полка. Государь бывал у нас, видите, тут он на снимке — слева в форме рядового. А здесь переписка Александра I с полком. Что это за форма? Потемкин сопровождал Екатерину по Новороссии после присоединения к России. С ним следовал эскадрон нашего полка в этой самой форме. А вот стаканы с красивым вензелем N. Это когда Наполеон отступал, наши казаки его преследовали, он бросил коляску. Стаканы — из его сервиза. А вот и сама коляска. Смотрите, приказ одеть эскадрон казаков для сопровождения Наполеона на остров Святой Елены. Казаки конвоировали его до Тулона.
…Фотографии генералов, атаманов. Портреты императоров, императриц. Но главное — на стенах портреты всех командиров полка, начиная с первого, при Екатерине, Больше двухсот лет полку! 32 портрета — большие, красочные, писанные специально в одной манере — при жизни командиров.
Истинное русское воинство, несмотря на поражение и мытарства, все сберегли. Все чтут! И все победы до сих пор отмечают, хоть и бедно, и дни рождения свои. И балы давали благотворительные, а деньги — в пользу музея. Сейчас на верхний этаж Дубенцов пустил студенток, невелик доход, но и он — музею на пользу.
Спасибо Дубенцову, его товарищам. Но дальше-то как? Уходят казаки. Последняя тучка рассеянной бури. Что будет после них? Кому завещан уникальнейший музей?
— А это я вам не скажу.
Скрывает Дубенцов, нашего касательства не желает.
Прав, наверное. Окажись в свое время этот музей в наших руках, в лучшем случае распылили бы — часть экспонатов в Эрмитаж, часть — в Исторический музей, часть — под замок. Из более чем двухвековой истории казачества нас смутили бы годы гражданской войны. Семьдесят лет прошло, все никак не решаемся показать историю с обеих сторон.
Возвеличивая своих героев и замалчивая или принижая противников, мы упрощаем историю до уровня начального образования. Очень важно знать, и мы знаем с детства и Буденного, и Ворошилова, но важно знать и Махно, столь окарикатуренного нами, и Деникина, и Врангеля, и Юденича. Скрывая ту силу, которая нам противостояла, мы обесцениваем собственную победу.
Кстати сказать, почти сразу после гражданской войны у нас в стране были изданы воспоминания генералов белого движения — несколько томов. Тогда (!) — не опасались.
Конечно, я спросил Дубенцова, на чьей стороне был он во второй мировой.
— Да что вы! Против немцев, конечно. Добровольцем пошел. И товарищи из моего полка тоже добровольцами пошли. У меня за войну военный крест от французского правительства.
После войны он отказался принять французское подданство.
— Я сказал «нет» и остался подданным Иисуса Христа. Еще я добавил к слову: «Жалею, что вместе с русскими армиями не вошел в Берлин».
Десять лет назад Шаховская в «Русской мысли» написала рецензию на книгу Марины Грей «Ледяной поход». Марина Грей — дочь генерала Деникина. В этой книге — рассказы отца, его сподвижников. На первой странице посвящение: «…моему сыну, который никогда не забывает, что в его жилах течет русская кровь».
Почему-то я думал, что она не примет советского журналиста. Ошибся. «Пожалуйста, конечно». Назначила время. Дом — в роскошном районе, рядом с Версалем, от порога тянется живописная, в желтых опадающих листьях, аллея.
В доме — эрмитажные, сочных цветов стены, картины, портреты, фотографии. Говорит с довольно сильным акцентом, немудрено, ей было около года, когда покидала Россию.
— Сохранилась фотография — мы входим на пароход, видимо, в Новороссийске; я на руках у няни, за ней мама и ее дедушка, и рядом дети, кажется, генерала Корнилова. Папа приехал позже, мы поехали в Англию, потом в Бельгию, в Венгрию, опять в Бельгию. Скитались, снимали везде на четверых комнату в гостинице, и везде было очень дорого. В Венгрии нашли летний домик без отопления, зимой мучились. Но и это оказалось для нас дорого. Папа научил меня говорить и писать по-русски, когда мне было четыре года. Он и сам всю жизнь говорил только по-русски, даже когда жил во Франции, понимал по-французски лишь несколько слов. Он все надеялся вернуться в Россию. Во Францию мы приехали в 1926 году, дедушка уже умер. Опять — комната в отеле, потом нашли небольшую квартирку под Парижем, но через два года и оттуда съехали — не по карману. Папа писал иногда в газеты, иногда книгу издаст — других денег у нас не было.