Вспомним еще раз москвича Петрова, он тоже войну прошел. Под Оршей его тяжело ранило в голову и в живот, но и потом, после долгого госпиталя, он гнал врага до границы.
— Я этого певца в душе нес. Это какой-то слуховой гипноз. Я думаю, может, благодаря ему и жив остался. Ведь я пел, и мне жить хотелось. Не просто выжить или уцелеть, а Жить.
Подобные периоды обычно обозначают многоточием. Хотя почему не сказать как есть: он был осужден. В судьбах людей, в том числе и очень талантливых, случаются срывы, заблуждения, роковые ошибки, тяжелые болезни, приводящие к печальным и даже трагическим последствиям. Оправданий за талант тут нет. Но то, что этим талантом создано и нами признано, то, что написано, изобретено, спето, — разве это все уже не стало нашим достоянием и разве не может служить нам и нашим потомкам, как служило прежде?
В его положении оказывались и прочие незаурядные личности, но они, многие, возвращались на родной порог, в прежний круг друзей — снова пели, конструировали, писали, возглавляли. Козин же в середине пятидесятых годов, будучи свободен во всех правах, решил остаться в Магадане. Он не знал, как его встретят в Москве после долгих лет отсутствия (перед войной он переехал в столицу), а к Магадану привык, полюбил его.
Он остался здесь, и легальное забытье плавно перешло в нелегальное полузабытье, как бы полузапрет.
Мы сидим друг против друга, я пытаюсь уловить в глухом голосе прежние звуки его песенного серебра. Совместить молодой голос с нынешним обликом никак не удается. Все воспоминания он обрывает на войне, о дальнейших годах, вплоть до нынешних, старается не говорить: тяжело. Но я и без того знаю все.
Его поселили в бараке. Не пел. Руководил художественной самодеятельностью, вечерами коротал время в областной библиотеке, печатал на машинке списки книг, составлял карточки, работал с каталогами, отдал в библиотеку часть своих книг.
В ту пору прогорал, как никогда, областной музыкально-драматический театр. С учетом коэффициента зарплаты актеров здесь особенно велики оказались и долги театра государству, они исчислялись в миллионах. На сцене шли «Город на заре», «Интервенция», «Оптимистическая трагедия», бушевали сценические страсти, а зал был почти пуст. И тогда шли в барачный дом. Старик выходил на сцену, садился за рояль, пел «Пара гнедых», и в зале творилось невообразимое… Билеты продавали даже в оркестровую яму.
Еще он пел «Нищую» Беранже. Помните, певица, бывшая во славе, «лишилась голоса и зренья», и теперь доживает век в нищете и одиночестве: «При счастье все дружатся с нами, при горе нету тех друзей».
В Магадане еще не было филармонии, певца оформили при театре. Много сил отдал главный режиссер театра В. Левиновский, чтобы «пробить» выездные сольные концерты Козина.
— Когда я приехал в Магадан, Вадим Алексеевич ездил в сборных концертах. …Сейчас таких певцов, наверное, уже нет — высочайшая к себе требовательность. Самоедство какое-то. Уже готова, кажется, песня — все, а он — «нет», и работает до изнеможения. Даже на репетиции не пел вполголоса. Себя изводит и музыкантов тоже. Программа кончится, он поет «на бис» столько, сколько просят, сколько сил хватает. И знаете, чтобы он хоть когда-нибудь, хоть раз рядился из-за денег — никогда. Бессребреник.
К певцу возвращается молодость. Он исколесил Сибирь, Дальний Восток, выступал на Камчатке, Сахалине, на Курилах, в Приморье, Якутии, на Колыме. Он поет перед оленеводами, рыбаками, рабочими-строителями, моряками-подводниками. Он пел всюду, пел всем. Голос вырвался на волю.
Он (один) вытащил областной театр из долговой ямы.
Николам Алексеевич Вертелецкий, магаданский таксист:
— Он у меня в машине пел — не поверите? Сел, спрашивает, давно ли я в Магадане. Ну, я ответил. «О-о, — говорит, — это уже хороший срок. И я давно». Тут только я узнал его и дал понять, что знаю. Он улыбнулся: «Я раньше знаете как пел! Но не здесь, не здесь…» С таким-то голосом, говорю, что ж не петь! …И тут он запел! — Вот здесь, где вы сидите, мы кинотеатр «Горняк» как раз проезжали. — О-о!.. Голос чистый, мощный, я думал, машину разорвет.
Мне рассказали, как в одном из городов, где выступал Козин, гастролировал прославленный московский театр, чуть не сплошь состоящий из народных артистов. В Москву, в Министерство культуры от театра полетела телеграмма: рядом с нами выступает Козин, отбивает всю публику.
Вероятно, это — легенда, но из тех, которые очень похожи на правду.