Николай Михайлович верил в то светлое, что, казалось, маячит вдали, и в людях эту веру утверждал. Он не сразу понял, что плывет против течения. Ведь уже не только поморов он воспитывал, но и иных — пришлых, гонимых Советской властью, их все прибывало.
Север всегда был чужедальней стороной, окраиной. Прежде сюда шли холопы, монахи, свободные крестьяне, которые становились охотниками, рыбаками, солеварами. Теперь прибывали сюда те, кто спасался от раскулачивания, от голода, селились репатрианты. Прежние переселенцы спасались от феодального гнета, нынешние — от гибели.
Светлую веру, которую он утверждал, новая власть убивала. Он внушал общечеловеческие ценности, учил добру и справедливости, а уже шли аресты. Взяли редактора районной газеты, он агитировал за молочнотоварные фермы, за освоение новых земель. Арестовали — «за вредительство». Взяли начальника ГМС, ветеринарного врача, главного агронома. Каждую ночь за кем-нибудь приходили. Брали по одному, но каждую ночь. Арестовали школьного географа Павлу Григорьевну Смирнову. Пидемский стал вести ее уроки.
— Однажды утром заходит ко мне директор школы Коган. Год был 1937-й. Я, говорит, только что от председателя райисполкома, он предложил мне твое место. А я, спрашиваю, куда? Он руками развел, сам, мол, понимаешь. Ордер на мой арест, оказывается, был уже подписан, но я об этом только потом, после войны узнал. «Ну что ж,— говорю Когану,— желаю успеха».— «Да нет, я отказался». Поднимаюсь к Степанову, председателю райисполкома, я на первом этаже, он — на втором. Увидел меня, улыбается: «Что, Коган уже доложил?» — «А вы думали, промолчит? Он на мое место не пойдет, я его знаю». «Что собираешься делать?» — «Куда-нибудь в глухомань уеду, сегодня же». — «Ищи замену и давай».
Никто из учителей не соглашался занять место зав. роно. Лишь одного Пидемский с трудом уговорил, намекнув, что решается его судьба. Заскочил в тот же день к Архипову, первому секретарю райкома партии. «Давай в Пялицу, это далеко, триста километров морем,— сказал секретарь.— Школа там есть. Сегодня же… Пароход уходит вечером».— «Вечером меня могут арестовать прямо на пристани».
Происходит немыслимое. Первый секретарь созванивается с председателем райисполкома. Пароход Кандалакша — Архангельск задерживают на пристани в Умбе до рассвета, председатель выделяет лошадь, и учитель с женой ночью переезжают на пароход.
— Через неделю я позвонил из Пялицы Степанову… Нет, арестован. Позвонил Архипову — нет, арестован. Больше их никто не видел.
О местопребывании Пидемского узнали, да он и не скрывал. Его не трогали, рассчитал правильно: когда действует механизм для отчета — кому нужен человек за триста километров, если столько вокруг под руками, заходи в любой дом.
Более полувека спустя, 28 марта 1989 года, бюро Мурманского обкома партии вынесло постановление, районная газета «Терский коммунист» опубликовала его:
«Степанов Дмитрий Степанович, 1900 года рождения, русский, образование начальное, состоял членом ВКП(б) с 1924 по ноябрь 1937 года. Последнее место работы до исключения из партии — председатель Терского райисполкома.
СУЩЕСТВО ДЕЛА. 24 октября 1937 года Степанов был арестован органами НКВД. 25 октября решением Терского РК ВКП(б) он был исключен из партии за связь с врагами народа и вредительство. Это решение было подтверждено Мурманским окружкомом 11 ноября 1937 года. Следствием Степанову вменялось участие в диверсионно-вредительской организации правых, где в контрреволюционных целях срывал проведение в жизнь решения ЦК ВКП(б). По этим обвинениям Военная коллегия Верховного Суда СССР 18 мая 1938 года приговорила Степанова Д. С. к десяти годам исправительно-трудовых лагерей. Отбывая наказание, Степанов Д. С. умер в 1945 году.
Проверка, проведенная Прокуратурой СССР, показала, что Степанов Д. С. был осужден необоснованно. Военная коллегия Верховного Суда СССР отменила свое постановление от 18 мая 1938 года и дело производством прекратила за отсутствием состава преступления».
Мурманский обком партии, говорится в заключение, «восстановил Степанова Д. С. членом КПСС с 1924 года (посмертно)».
Хорошо бы теперь отыскать следы Архипова.
И имена их на Терском берегу увековечить.
Юлия Сергеевна Попихина, историк, вместе с учениками несколько лет создавала музей. Он почти готов. Здесь вся история Терского берега, начиная от саамов. Но главная экспозиция — в отдельной комнате, посвящена четырем годам, тем самым, которые могли стать роковыми для всего человечества. С этого, собственно, все началось.