«Дорогая Нина Васильевна! Много благодарю Вас за письмо. Оно принесло мне большую радость самим фактом того, что Вы есть и Вы меня вспомнили… Искренне благодарю и прошу: пусть я останусь в Вашей памяти, если останусь, тем юнцом, без величания. Я люблю Петропавловское какой-то болезненной любовью. Я всех помнил эти годы, и поэт бы сказал: «всех благословлял»… Помните, как Вас и меня покусали пчелы? Прогулку вечером по дороге, левее Лобаново? Помню отъезд Ваш, серый вечер, серое небо без дождя. Все помнится, словно было вчера… Я один. Глухота, атеросклероз».
«Дорогой Николай Михайлович! Вы всколыхнули мои воспоминания. Жизнь прошла, а они будут во мне жить до конца дней… Наш прекрасный сад, мы идем по аллее. Вы в темном костюме. Идете, слегка наклонившись вперед, руки за спиной. Я вижу Ваш профиль, лицо серьезное, немного грустное… Вы спрашиваете о моем самочувствии — неважное. Последнее время часто мучает стенокардия. Дома хожу на небольшие расстояния, но должна часто садиться, т. к. затекают ноги. Моя Надечка меня «сторожит», не дает ходить и пугает гангреной. И слышу плохо, и вижу очень плохо, с ужасом думаю, когда лишусь возможности читать. Вот такой я урод! 20 мая мог стать последним днем моей жизни, если бы моя дочь задержалась на работе еще на 3 минуты. Я, сидя на стуле, от сильной боли в сердце потеряла сознание. Моя Надечка привела меня в чувство. Вызванный кардиолог настаивал на больнице, но я сказала, что умирать буду дома. Второй сердечный приступ у меня был в июне, дочь снова оттащила меня от могилы, массируя сердце. Массаж очень болезненный. Надя твердила: «Терпи, мамуля». Живу на таблетках. Николай Михайлович, Вы, как и я, переживаете за нашу Родину. Экономическая запущенность и неразбериха Вас, конечно, очень волнуют. Что же происходит? Куда мы идем и к чему придем? Неужели наш талантливый народ, по Некрасову, «духовно навеки почил». Очень больно и тяжело чувствовать свою беспомощность. Какая судьба ждет нашу Родину? С уважением Н. Никитина».
«Дорогая Нина Васильевна! Позвольте поздравить Вас с праздником — 1000-летием крещения Руси. Я рад ему, и вдвойне рад, если разделяю эту радость с Вами. Дома в квартире, на ежедневной прогулке я все время кому-то все рассказываю о прожитом, пережитом. Кому? Никого не вижу, не представляю. И что же? Оказывается, все это я рассказываю Вам, никого не представляю, кроме Вас, и, Вас не видя, все время представляю девочку начала двадцатых годов!»
Они переписывались ровно год.
После своего дня рождения он получил из Ленинграда очередное письмо. Понял, что это — поздравление. Вскрыл.
«Дорогой Николай Михайлович! Пишет Вам незнакомая Вам Никитина Надежда Ивановна, дочь Нины Васильевны. Знаю, что Вам близка судьба Нины Васильевны. Она всегда ждала Ваших писем, беспокоилась о Вас…
Так вот, моя мама, а Ваша Ниночка Сенкова умерла 1 декабря 1988 года. Похоронили ее, как полагается хоронить русского православного человека. Она была всю жизнь необыкновенно светлым человеком, наверное, с нашей земли уходят последние такие люди.
Светлая ей память! Дочь Нины Сенковой Н. И. Никитина».
А все-таки он успел сказать ей все.
Стыдно, стыдно быть несчастливым.
В мире все образуется. А в стране? Человек без веры быть не может. Если не верить, то хоть надеяться…
— Могу ли я чем-то помочь вам? Может быть, пусть хоть школьники навещают вас?
— Нет. Никого. Я свое прожил. Суп из консервов я еще могу сварить. Кашу могу приготовить. Когда крупа бывает.
…Скалы, озера, валуны, фиолетовый иван-чай. Те же приметы Родины в обратном порядке. Поезд мчит под уклон, в никуда. Все остается позади и становится преданием. Дверь в купе проводницы распахнута. Маленький механик поезда гладит ноги молодой рослой проводнице в капроновых черных кружевах, и оба заразительно хохочут.
1990 г.
Последняя
Не было меня в Москве в эти сентябрьские дни, не было. Опоздание, впрочем, не роковое, рядом с мхатовским — ничто! К тому же я для нее — редкий зритель, а они — сподвижники, товарищи.
Товарищи?..
Год назад на сборе труппы Татьяна Васильевна Доронина — директор и художественный руководитель МХАТа на Тверском бульваре — торжественно объявила о том, что театр представляет актрису Георгиевскую к званию Героя Социалистического Труда. Зал аплодировал: Анастасия Павловна — последняя из могикан.