…Никто не сдал в кассу билет.
Судьбе угодно было распорядиться так, что следующий спектакль «Прощание с Матерой» был назначен лишь на 13 сентября, более девяти месяцев спустя. Анастасия Павловна тяжело болела. У нее оказалась опухоль в левой части головного мозга, ей сделали трепанацию черепа, более трех месяцев она пролежала в Кунцевской больнице.
Дмитрий Власов:
— Меня назначили как бы опекуном Анастасии Павловны. После ее операции я даже отпуск взял. И мыл ее, и, ну, все-все делал, вы понимаете, человек недвижим. И за все три месяца Доронина ни разу ей не позвонила. Я просил: позвоните, ей потом врачи передадут, что вы звонили. Она — нет, ни разу. И за весь этот год вообще ни разу ей не позвонила. А Анастасия Павловна выкарабкалась, в конце весны еще Манефу играла в «Мудреце». Да как — летала по сцене! Но знаете, у нее по существу два спектакля оставались, и она почти одновременно стала репетировать «Игрока» и «Мудромера». В «Игроке» Доронина трех режиссеров прогнала, и в итоге спектакль закрыли. А «Мудромер», комедию, Георгиевская сама взялась ставить. Вроде получилось, Доронина смотрела и хохотала. Но и его закрыла. Это Георгиевскую очень подкосило. Последний случай: в конце августа, за неделю до открытия сезона, Анастасия Павловна пришла в театр и увидела на рекламных витринах у входа — всюду Доронина, улыбающаяся, смеющаяся, в многочисленных ролях. А ее, Георгиевской, — ни на одной витрине… У них было какое-то объяснение, после этого одну фотографию Анастасии Павловны все же выставили. Говорят, что, мол, у Георгиевской характерец тоже еще тот. Но это — оболочка. На меня начнет ругаться, а я ее в щечку поцелую, говорю: «Ну, что ты кричишь, мамуленька». Я ее «мамуленька» звал и на «ты». «Ну, что ты, — говорю, — кричи не кричи, а в последний путь-то все равно я ведь тебя провожу». — «Ну да, не бросишь? Тогда ладно, тогда хорошо», — и успокаивалась. Она добрая была. Приду к ней, она суетится, говорит: «Ну, посиди ты еще у меня, не уходи. Ну, поговори ты со мной». Все вспоминала свой юбилей. Ей в ноябре прошлого года 75 исполнилось, и к юбилею театр ей платье пошил — роскошное: темное с белым жабо. Оно ей так шло. Она все говорила: «Как бы мне это платье выкупить». Театр после юбилея себе его забрал, платье-то. «Успеешь, — говорю, — выкупишь». Уж как оно было ей к лицу!.. Ее и представили к Герою так, чтобы в юбилей вручить. Так и не наградили, кто виноват — не знаю, теперь уж больше года прошло. Может, не успели? Она там, в Президиуме Верховного Совета, где-то под номером двадцать значилась… Все время я ей звонил, каждое утро, как радио: «Доброе утро». Она отвечает: «Жива-жива, не волнуйся». А 30 августа она мне сама звонит: «Дим, уматерил бы ты меня, а?» Ну, в своем стиле, я захохотал, а она заплакала: «Я чувствую, что недолго проживу, я бы на тебя все переписала». Потом телефон у нее не отвечал, до 10 сентября я ломился в закрытую дверь. Милиция не помогла, потому что кто я ей? Я даже на другой работе теперь, из театра ушел. 5-го был сбор труппы. А на следующий день Доронина, не начав сезон, уехала в Финляндию. Кого-то там вроде просила позвонить Георгиевской, не знаю.
На сбор труппы 5 сентября Анастасия Павловна не пришла. 7-го вечером спектакль «На всякого мудреца…» Утром — репетиция. Позвонили Георгиевской домой. Никто не ответил. Поскольку есть второй состав, никто не волновался, в программе фамилию Георгиевской просто вычеркнули, заменили на дублера. Пеньков, правда, сказал вечером, что надо бы сходить к ней домой. Но кто-то отшутился: старуха запила, наверное, скоро сама придет. Посмеялись и забыли.
13 сентября — «Прощание с Матерой», тот самый спектакль, который оказался прерван и на который приглашали зрителей. 11-го с утра репетиция. Второго состава в этом спектакле нет, и 10-го вечером отправились к Георгиевской домой.
Два милиционера открыли дверь. Выскочила полубезумная собака. Птицы были мертвы. На кухне горела газовая плита. Стояла нестерпимая духота и смрад. Анастасия Павловна лежала в комнате между кроватью и тумбочкой. На диване валялись деньги, видимо, на похороны — 4 тысячи.
Власов потерял сознание, и его унесли в соседнюю квартиру.
Врач — молодая женщина в резиновых перчатках, осматривая тело и отворачивая лицо, сказала:
— Криминала нет.
Алексей Ломакин, оперуполномоченный, лейтенант:
— У нас на руках экспертизы пока еще нет. Но эксперты сказали, что смерть наступила от острой сердечной недостаточности… От нее ничего не осталось. Лица совсем не было. Видимо, голодная и обезумевшая собака искусала.