И опять последняя капля — поборы.
— Иногда райком обращался ко мне: тут у нас гости работают, накормите. Ну, у нас кто-то в поле, на других занятиях, обеды остаются, не отказывали. Потом стали в меню водку вписывать.
Евсеенков сохранил накладную: обед — на «31 руб. 81 копейку». Больше половины стоимости — водка. Тут же стоит резолюция Евсеенкова: «За водку не оплачивать».
— Стали обманывать меня, вместо одной водки пишут десять лангетов. Но у нас главбух Локтионова Вера Ивановна очень принципиальная была, жестче меня. Мы это пресекли.
В училище зачастили проверяющие, в том числе и из райкома партии. Одновременно в райком пришло два письма.
Одно — анонимное. «Как не стыдно коммунисту Евсеенкову, это хапуга, самовлюбленный хам. За народные деньги построил себе особняк, за счет училища положил на сберкнижку 23 тыс. рублей, и теперь жалко расставаться с таким кладом, откуда кормился столько лет… Его любовница — главбух, которая делила с ним и кровать, и ворованные деньги. Работники СПТУ».
Другое письмо подписано подавляющим большинством работников училища (36 подписей), адресовано первому секретарю райкома партии. «Уважаемый тов. Пронский. В последнее время в училище появился целый ряд проверок, комиссии. Чувствовался «особый настрой», стремление найти только отрицательное. Работа у нас проводится, коллектив дружный, и основная заслуга в этом нашего директора. Коллектив его уважает.
Убедительно просим Вас вдуматься в это письмо. Вы ведь решаете судьбу человека, коллектива в целом. Просим проявить истинно партийное, отношение к человеку, к делу…».
Поперек письма, по живым, просительным строкам первый секретарь вывел крупно красным карандашом: «Кто собирал подписи? А. Пронский».
А анонимка пошла в ход. По ней провели ревизию и затем возбудили уголовное дело.
Евсеенков стал рядовым преподавателем. Больше других проверяющих старался инструктор райкома партии В. Емельянов. Он и возглавил училище. Видимо, он был сговорчивее Евсеенкова: вскоре его судили, «совершил хищение государственного имущества путем присвоения» (из постановления суда).
Колхозная эпопея и училищная — близнецы. И взыскание Евсеенкову после обжалования снова меняют: вместо «строгача с занесением» — «указать».
Но «делу» уже дали ход.
В. Локтионова: «Ревизию проводили Кусков, от которого училище с трудом избавилось несколько лет назад, Лукьянчиков и Изотов. Во время ревизии пропадали документы. Ни меня, ни Евсеенкова, ни разу не пригласили. Вызвали только акт подписать. Прошу: «Дайте хоть прочитать». — «А вы что, не знаете, что у вас тут творилось?» А Емельянов, новый директор: «Уходите, я с вами работать не буду» — «Почему?» — «Я с жуликами работать не хочу». А нового бухгалтера после меня через год судили, еще раньше, чем Емельянова».
Евсеенкову предъявили обвинение в хищении пшеницы и ячменя, незаконном обмене одной училищной машины на другую. Дело тянули, срок следствия продлевали. А когда все развалилось, дело прекратили, но чтобы не срамиться — по ст. 6 УПК РСФСР. Не статья, а палочка-выручалочка «изменение обстановки». То есть Евсеенков — преступник, но общественную опасность потерял. Сколько об этом писано-переписано: прокуратура сама себя так удачно спасает. Но тут, надо же, Евсеенков решительно воспротивился. Виноват — судите, нет — прекращайте «за отсутствием состава преступления». Дело возвращают на доследование другому следователю. Вновь прекращают по ст. 6, Евсеенков вновь не согласен. Он борется за личную честь, но и у тех, опытных юристов, своя честь мундира. Дело вели четыре следователя, один только Стародубцев прекращал дело трижды.
Минуло четыре года борьбы, когда за него взялся новый следователь А. Булгаков. Так и хочется сказать: Толя Булгаков. Юноша с большими красивыми глазами, выглядит мальчиком. 26 лет, недавно закончил Харьковский юридический.
К этому времени Евсеенков уже стал инвалидом — сердце.
Новый следователь запретил выписывать Евсеенкову больничные листы.
Л. Гнездилова, участковая медсестра, ударник коммунистического труда: «Врача Карпенко, который лечил Евсеенкова, несколько раз вызывали в прокуратуру. За один только май раз десять. Булгаков и сам приходил историю болезни проверять. Смотрю — ребенок, лупатый, черненький. А Василия Ивановича жалко было, я ему сказала: не ходите сейчас, врачи боятся, а лекарства я сама дам».
В истории болезни сохранились следы. Вот резолюция главного врача поликлиники: «б/л по состоянию здоровья выдан необоснованно». Евсеенков поехал в Курск, там врачи подтвердили: состояние здоровья внушает опасение.