И что же? А ничего. Вместо «свежего ветра перемен» — короткий легкий сквозняк. В областную прокуратуру пришел новый заместитель Ф. Толкачев. К нему ещё ничего здешнего не пристало. Областной прокурор был в отпуске, и Толкачев в его отсутствие в числе прочих мер решил снять с работы начальника следственного отдела областной прокуратуры Н. Шашкова.
Через несколько дней вернулся из отпуска областной прокурор — Шашкова восстановили.
Я думаю теперь: что же такое гласность? Говорить обо всем, но без толку? Но тогда булгаковы будут еще больше крепнуть, дубеть. И, наоборот, при нынешней, сохраняющейся системе ценностей гласность, эти вот строки, в частности, могут повредить Толкачеву.
Я не знаю случая, когда бы прокуратура публично, прилюдно, гласно извинилась перед пострадавшим, что принято в обыденности всюду и везде. И тут с помощью Толкачева я решил это дело восполнить. В Фатеж отправилась зам. нач. следственного отдела облпрокуратуры В. Цыбина. «Может, не надо вывешивать объявление о собрании, — просил районный прокурор Митяев, — ой, боюсь, там шум начнется». Мы с Цыбиной шли в училище вместе. Митяев сзади, отставал и все просил: «А может, мне не идти?»
Скороговоркой извинившись за столь длительное следствие, Цыбина подробно рассказывала залу, что Евсеенкову вменялись «хищения на 25 тысяч рублей, но акты не сохранились» и доказать это не удалось. Однако у директора училища были нарушения финансовой дисциплины, это безусловно…
Никто ничего не понял. Евсеенков спросил: «Вы скажите: виноват я или не виноват?» — «Это определяет суд…» — «Так все же виноват или нет?» — «Состав преступления отсутствует…» — «Виноват или не виноват?» «Вы реабилитированы…» — «Был виноват или нет?» — «Ну, если хотите, — невиновен».
Зря Митяев боялся, зря. Зал сидел смирно.
Только недавно сняли арест с денег в сберкассе (несколько сот рублей). До сих пор Евсеенков состоит под надзором милиции, т. е. проходит двухгодовой «испытательный срок». У старшего инспектора милиции В. Полеваева хранится в сейфе «дело» Евсеенкова, со всеми особыми приметами, условно осужденного. Полеваев объяснил, что, если Евсеенков совершит, скажем, два административных нарушения (выедет, например, за пределы Фатежа), три года условных станут реальными. Милиция даже не знает, ей никто не спешит сообщить, что Евсеенкова надо было снять с учета как преступника еще более года назад (!), когда постановление Фатежского районного суда было отменено.
Ну и конечно, взысканные по суду деньги за «ворованное» зерно — более 400 рублей — никто не спешит возвращать.
Многие месяцы Евсеенков ходил в райком, чтобы как-то вернуться к вопросу о восстановлении в партии. Там отвечают, что прокуратура по-прежнему не дает документов о прекращении уголовного дела. В прокуратуре же говорят, что не обязаны сообщать о нем в райком, поскольку он беспартийный.
В партии так и не восстановили.
Врачей поликлиники по-прежнему проверяют.
И сейчас на людном месте знакомые стараются с ним не говорить. «Отойдемте, Василий Иванович в сторону вон — окна райкомовские, все видно…».
Жизнь подходит к концу, скоро — пенсия. И ничего в этой жизни не удалось довести до конца.
— Я уеду отсюда. Наверное, уеду.
И все останется и ни один зеленый лист не встрепенется. Тем и кончится маленькая районного масштаба, история, вполне даже заурядная, в которой не пролилось ни капли крови и никто не был лишен свободы ни на день.
И все так же будут стекать дожди по оборванной водосточной трубе. И забор, старый прием князя Потемкина, все так же будет догнивать на земле, оголяя ветхие сараи. И церковный староста будет совать в карманы детям помятые рубли.
Фатеж
1987 г
Драма в Бечевинке
На северо-западе Вологодской области расположился уютно Белозерск. На Белом озере. Отсюда до придорожной деревушки Бечевинка — сорок семь километров.
Здесь убили председателя колхоза. В собственном доме.
Случись это более полувека назад, каждый школьник объяснил бы — коллективизация, враги... А теперь?