Когда около девяти вечера раздался стук в дверь, Нина Ивановна успела крикнуть мужу, вышедшему в сени: «Не открывай, спроси кто!»
Открыл. Прямо на пороге, у входя в сени, Шипунов ударил председателя ножом в грудь, как в дерево. Попал в сердце. Жена, услышав стон, выскочила, увидела, как муж закрывает дверь, а кто-то снаружи пытается ее открыть. Она помогла ему, вместе привязали дверь за ручку веревкой, и он улыбнулся, порадовался, что все так удачно обошлось. Дома он встал посреди комнаты и не знал, что делать. Пошел в кухню, вернулся обратно — к зеркалу, лицо стало серым. Она потом поняла, почему муж молчал: он уже начинал сознавать, что произошло, но боялся ее напугать. «Позови «скорую»...» Под рубашкой она увидела лишь маленькую, без единой капли крови, царапинку, но тоже все поняла: долго работала в больнице санитарным фельдшером — умирающих повидала всяких. «Это ерунда, Женя, царапина, все сделаем».
Сейчас ей кажется, что он жил полчаса, на самом деле — минуты две-три.
Шипунов от Степановых пошел в Дом культуры, по дороге встретил механика Бориса Погодина, сказал, что только что убил председателя, вытер о его плечо кровь с ножа. Из Дома культуры он позвонил дежурному райотдела милиции. Уже мчались из Вологды и Череповца навстречу друг другу к Бечевинке наряды машин, вооруженные автоматами, с овчарками, уже собирались ловить его в окрестных лесах, и вдруг — звонок:
— Это Шипунов! Что же мало людей прислали? Я сажусь в машину и уезжаю.
Дежурный от такой лихости потерял дар речи.
Таня Титова, художественный руководитель Дома культуры: «Я сижу в кинозале, у входа, смотрю фильм. Распахивается дверь, и в освещенном проеме — Шипунов с топором и ножом. Приказывает мне: «Вставай, веди к себе».
Он взял новую заложницу.
Обычно преступника обнаруживает старший по званию в плохих фильмах и книгах. Но тут так и было. Шипунова, может быть, долго бы еще искали, но в Бечевинку выехал начальник УВД Вологодской области. Именно он и определил местонахождение Шипунова.
В шесть утра его взяли.
Выездное судебное заседание открылось в Бечевинке ровно через полгода после преступления — 20 июля 1983 года.
Молодой врач Лазурин, проходивший в Бечевинке преддипломную практику, уже вернулся в Ярославль, ему слали повестки, но он еще раз струсил, не приехал. Милиционер Васюков не явился по неизвестной причине, дружок Шипунова — пьяница Лебедев — уже лечился в ЛТП. Газосварщика Семенова и в первый и во второй день удаляли из зала — был пьян. Не явилась Н. Рыбас, соседка Силиной и Шаховой, немало помогавшая Шипунову.
Это все «пострадавшие» или «свидетели». Но и без них суд состоялся. Те, кто был в зале — униженная, запуганная, забитая (в прямом смысле) Бечевинка,— все дружно требовали высшей меры. Особенно хорошо говорила председатель исполкома сельского Совета Иванова. Она говорила складно, блоками. Блок о Конституции: «Каждый советский гражданин живет по законам. Основным законом нашей жизни является Конституция СССР. Конституция СССР берет под защиту каждого советского человека, дает право на труд, на отдых, на социальное обеспечение. Для подавляющего большинства советских людей Конституция стала действительно основным Законом. Но...» Далее блок — о Шипунове: «Среди нас нашелся один, для которого не существовало Закона Советской Конституции,— это Шипунов... Отбывая наказание, Шипунов не исправился... Он без причины не ходит на работу... в пьяном виде нарушает правила советского общежития. И в конце концов он совершает пьяное преступление. Я от себя лично и от избирателей сельсовета прошу судейскую коллегию (цитирую дословно — «судейскую») о применении к Шипунову исключительной меры наказания».
И общественный обвинитель, и прокурор требовали этой меры — и зал дружно аплодировал. Председательствующий вынужден был сделать замечание: «Это не концерт!», и все-таки, когда объявили приговор. — к расстрелу! — зал снова дружно зааплодировал.
Только конюх Антонина Васильевна Смирнова не аплодировала. «А мы разве не виноваты? Аукаемся, а людей-то нет».