Павел Александрович решил обжаловать приговор. Судья Перфильев занервничал. В камеру к Нефедову пришла молоденькая секретарь суда: «Вам просили передать, что если будете жаловаться, то отберут орден. А так скоро будете дома, за примерное поведение в тюрьме вас выпустят досрочно».
— Не слушайте их, — сказал Любарский, адвокат, — пугают, значит, боятся.
Искать адвоката Нефедов начал сразу, когда вышел из тюрьмы. Опытные люди советовали ему выискивать непременно в Москве. Но кто-то сказал: из здешних — Любарского. Нефедов пришел на прием. Увидел высокого красивого мужчину. Отутюженные, как стрелы, брюки, модная рубашка, широкий ремень с какими-то наборными бляхами, туфли блестят. Весь — с иголочки. «Вы — Любарский?» — «Да». — «А я Нефедов». — «Слышал о вас, знаю». — «Я просил бы вас быть адвокатом…» — «Смотрите, я ведь адвокат дорогой, — Любарский улыбнулся, — вы не поняли: все, до копейки — через кассу. Просто у меня высокая средняя зарплата. Хотите, я вам найду хорошего честного адвоката подешевле?» — «Нет, только вас».
Даже у Озерчука это имя вызвало легкое замешательство.
— Ого!! — вырвалось у него невольно, когда на очередном допросе он узнал о выборе Нефедова. — И Любарский дал согласие?..
Могучий адвокат. Лучший в Приморье.
Чтобы сэкономить нефедовские деньги, он собирал обычно несколько дел и только тогда летел в Москву.
— Пугают, значит, боятся… — Владимир Владимирович Любарский написал кассационную жалобу — свыше пятисот страниц, отдельно на огромных листах ватмана начертил схемы, диаграммы, планы и в очередной раз отбыл в Москву.
Нефедов, из подследственного превратясь в осужденного, оставался по-прежнему в тюрьме. За это время умер пожилой майор, добрый человечный замполит тюрьмы, — инфаркт. В камерах, где его содержали, набивалось до тридцати человек, летом нечем дышать, зимой холодно.
Однако второе пребывание в тюрьме переносилось полегче. Нефедов по-прежнему ладил с заключенными. Опытные сокамерники, зная судьбу Нефедова и его второй приход в тюрьму, определили: «Следствие горит, все будет в норме». Когда в камеру заходила комиссия и спрашивала, есть ли жалобы, камера кричала дружно: «Есть! Вон этого выгоняйте, — показывали на Нефедова, — чего держите?» — «Мы невиновных не держим, разберутся, — отвечал прокурор по надзору. — У самого-то какая статья?» — спрашивал кого-нибудь из горластых. — «Сто вторая, убийство». — «Ишь ты».
Жизнь Нефедова облегчалась тем, что чуть не каждый день к нему приходил Любарский, успокаивал.
— Я к нему ходил не как адвокат, а как священник, — вспоминает Владимир Владимирович, — журналы приносил, книги.
Любарский принес ему стихи Тютчева. Тюремная внутренняя цензура внимательно проверяла каждую страницу — нет ли наколок, клякс, надорванной странички, надписей, пусть хоть и подарочных. Нет ли в строке лишней запятой. Никогда еще у Тютчева не было столь внимательных редакторов и цензоров.
Павел Александрович читал стихи вслух всей камере.
— Неужели слушали?
— О-о, еще как!
Не рассуждай, не хлопочи!..
Безумство ищет, глупость судит;
Дневные раны сном лечи,
А завтра быть чему, то будет
Вернулся из Москвы Любарский. Верховный Суд приговор отменил. Нефедова выпустили на свободу.
Вся камера кричала: «Ура!». На этот раз Нефедов, уходя, забрал все до нитки.
Арестованный Озерчуком на один день, Нефедов пробыл в тюрьме на этот раз более полутора лет. Это была последняя акция Озерчука, он хлопнул на прощанье дверью. Разваливающееся дело передали другому следователю — Бугаеву, сидевшему с Озерчуком в одном кабинете и разделявшему все его взгляды.
Коллегия по уголовным делам Верховного Суда РСФСР, отменив приговор, снова направила дело на дополнительное расследование, указав на необходимость исследовать первичные документы, в частности материальные отчеты мастеров. Документы целы, хранятся в прокуратуре, чего проще — исследовать и сказать, наконец: виноват — не виноват.
Но новый следователь указание не выполняет, а прекращает дело по ст. 6 УПК РСФСР: «Вследствие изменения обстановки». Финал для прокуратуры не худший: Нефедов остается виновным, но отпущен на свободу, так как «потерял социальную опасность».
Но Москва и это решение отменила.
У прокуратуры не оставалось выхода, кроме как исследовать первичные документы. Однако неожиданно они… исчезли.