Ермилову объявили выговор.
Газета «Крымская правда» 27 января прошлого года опубликовала статью о садоводческом товариществе «Труд» (автор О. Пронина). Чуть не треть статьи посвящена Журавлеву. Интересы критикуемых — и нынешних работников правоохранительных органов (по преимуществу милицейских), и бывших, тех, кто возглавил товарищество «Труд»,— сомкнулись.
Широков, Белозерцев, Корешков, Пашуков, Еркин обратились в суд с иском к газете о защите чести и достоинства.
Иск рассматривался в Центральном районном суде. Председательствовала молоденькая О. Перескокова, судейский стаж — полтора года. Муж — милиционер, ждут квартиру. Нехорошо намекать? Я и не намекаю, прямо говорю: сложное это и редкостное дело (подобной практики в Крыму, кажется, не было) по первой инстанции должно было бы слушаться в областном суде под председательством опытного судьи.
Судья позволяла Широкову встревать в чужие выступления, перебивать свидетелей, подсказывать, кому надо, давать указания суду и даже кричать. Возмутились в ответ газетчики, судья, наконец, отреагировала. В протоколе судебного заседания читаем: «Истцу Широкову сделано замечание за выкрики с места», «Истцам Широкову и Корешкову сделано замечание за нетактичное поведение в отношении ответчиков». Ответчики в ответ дважды покидали зал судебного заседания. Второй раз — когда в один из дней решено было проверить обстановку на месте, и истцы усадили суд в полном составе в свои личные машины (у них у всех — машины) и повезли к себе, в товарищество.
О. Перескокова со мной встречаться не хотела, убедил ее принять меня начальник управления юстиции облисполкома В. Хандога.
— В адрес милиции у меня не было оснований выносить частного определения.
— Но почему? — переспросил я.
— Потому что я его не вынесла...
Сама же и улыбнулась своей нелепице. Девочка. Она не виновата, нет. Она еще учится.
В выводах суда есть моменты бесспорные. Так, в записку комиссии партийного контроля, например, вкрались ошибки, которые повторила и газета. Есть моменты весьма спорные и совсем сомнительные. Суд выносит решение о непричастности Пашукова к помещению Журавлева в психбольницу (очевидно, председатель правления садоводческого товарищества совершенно случайно оказался в то утро в милиции и случайно передал папку с жалобами милиционеру). Но в принципе-то: законно или нет поместили Журавлева в психбольницу? Ведь именно законность этой акции обосновывал Широков и в исковом заявлении, и в выступлении на суде. Судью эта история не заинтересовала. Кто такой Журавлев? Кому он нужен, Журавлев?
Суд вынес решение: газете перед истцами извиниться.
Газета извинилась. Но одновременно она вернулась и к тем моментам, в которых считает себя правой. Журавлеву посвящена уже половина статьи, проблемы в садоводческом товариществе остались все те же.
Сдав окопы, газета оставила за собой рубежи.
«Крымская правда» все это время не только защищалась, но и атаковала по всему правоохранительному фронту. Она публикует в течение года серию разоблачительных статей под рубрикой «Перед лицом закона». Правоохранительные органы реагируют нервно.
Вся область следит за откровенной затяжной войной «Крымской правды» и правоохранительных органов.
А что же областной комитет партии? А там разные секретари — кто-то курирует газету, кто-то эти самые органы.
Молодой секретарь обкома партии Л. Грач собрал тех и других. Журналисты — его подопечные, он сказал: «Прекратите пикироваться! Виновата газета — накажем газету. Но прежде поставьте точку в истории с Журавлевым». И правда, какая может быть истина, если человека забыли.
Прошло немного времени, и уже другой секретарь обкома партии сказал редактору «Крымской правды» В. Бобашинскому: «Извиняйтесь перед истцами. Еще раз извиняйтесь».
Владимир Александрович работает уже при пятом «первом», достоинства не терял. Он ответил: «Нет». А что другое он мог ответить, если до сих пор никому даже в голову не пришло извиниться перед Журавлевым.
Ну, кто такой Журавлев. Кому он нужен, этот Журавлев. Он маленький заложник в этой большой войне. Да и правление «Труда» тоже стало заложником по ту, другую, сторону.
Чем они заняты! Там, на верхних этажах.
В Симферополе одна мафия мстила другой, подогнали машину к дому, когда выносили взрывное устройство, оно взорвалось. Машину — «Жигули», семерку — разорвало пополам, половинки разлетелись. Обшивки сиденья болтались вдали на верхушках акации; резиновые дверные уплотнители висели на ветках, как лианы,— никто их даже не снимал, уже при мне две недели висели. Останки преступников рассеяло, извините за натурализм, — уши валялись во дворе соседнего угольного склада, никто ничего не убирал.