Из второй бригады, от вербы в Бобровой балке, где нашли неизвестного, я ехал в хутор. По сторонам валяется техника, оборудование. Останавливаемся — кормоизмельчитель, на ножах краска, значит, в работе не был. Когда же приобрели? В декабре 1982 года. Валяется в разбитых ящиках под открытым небом оборудование для клеточного содержания кур — приобрели в июле 1983-го. Разбросаны, ржавеют могучие насосы и трубы — надо качать воду на поля, но ими тоже не воспользовались (мощность такова, что качнули бы раз-другой — от местной мелкой речушки ничего бы не осталось). Куплены в 1980 году.
Я выписываю в блокнот лишь то, что валяется на одном участке одной дороги — от вербы к хутору; и лишь то, что приобретено с 1980 года… Остановились у свеклохранилища (построено в 1982 году, а теперь все рухнуло), у дорогостоящего кормоцеха (не работает с прошлого года)… Цена всему брошенному и разваленному — двести тысяч рублей.
Проезжая мимо поля, я спросил комбайнера: «Сколько собрали?» — «Двадцать бункеров». — «А сколько в бункере?». Сеют больше, чем собирают.
— Все это, — сказал председатель райисполкома И. Дорошенко (он здесь сравнительно недавно), — результат бесхозяйственности, бесконтрольности, бездушия.
Нет экономики вне морали.
Бытие определяет сознание, люди из колхоза уходят. Лично я не убежден, что это плохо со всех сторон: для колхоза — да, но в принципе-то чем плохо, если люди не хотят работать только ради денег, пусть и немалых. Уходят, даже в Белой Калитве устраиваются — каждый день на одну дорогу часа три.
Теперь Сонкин пригрозил: если в семье хоть один не в колхозе, квартиру отбирать… Любой ценой — в колхоз.
Михаил Алексеевич Щеняцкий войну начал на границе, под Брестом, а закончил в Германии. Работал трактористом, комбайнером до шестидесяти лет. А уйдя на пенсию, нашел дело — работал в школе инструктором по вождению тракторов и комбайнов, летом возглавлял уборочные звенья школьников. Среди наград и орден Трудовой Славы. Дочка вспоминает:
— Нашему батьке песни спивали, и хлопал весь зал.
Первое в жизни лето не работал Щеняцкий: лег на операцию. Вышел — ни охнуть, ни вздохнуть. Приковылял к Голубеву, председателю колхоза, попросил месячного поросеночка — всем выписывают. Председатель стал кричать: «В колхоз иди работай!». Что-то еще об экономии. Ничего не ответил Михаил Алексеевич, ушел. А поросеночка купил на базаре — колхозного же, выбракованного.
Сколько же сэкономил председатель: 25 рублей, ну 30.
А сколько прогадал? Пенсионер Щеняцкий, выздоровев, вернется ли в колхоз? А дочь его? Да и остальные — разве не видят, не понимают.
…С останками все проще, за них не нужно отвечать, их даже оприходовать не нужно.
И все-то — для галочки, все — для отчета. Брошенное оборудование считается приобретенным. Рухнувшее свеклохранилище числится сданным. Баню тоже сдали, видимо, даже раньше срока: года полтора поработала — испортились трубы. Никому дела нет. Уж баня-то — не покупное оборудование, сами же строили, с желанием, для себя. Похоже, привыкли не только работать, но и жить — для галочки.
Никто, ни один хуторянин не вспомнил, за кого последний раз голосовал. Одна хозяйка вспомнила лишь число и месяц выборов: у соседа в тот день дом горел.
Оказывается, хуторские школьники рисовали звезды на воротах по предписанию райисполкома: юбилейный год. Встречали торжественно дочь полковника Кизевича? Тоже — «мероприятие». Я спросил в школе: что это был за полк, в котором сражался Кизевич и который освобождал хутор? Никто, ни один человек не знает — ни в школе, ни в хуторе.
По отчетным бумагам все в порядке: дети сажают деревья, собирают металлолом и макулатуру и деньги, сдают куда надо.
Слышали ли об останках? Кто — слышал, кто — нет.
Впрочем, с детей, какой спрос, тут не вина, а беда их. Два младшеклассника, обнаружили как-то на большой скале вдоль реки надпись: «Умираю, но не сда…». Дальше все заросло, размыло. Дети, как муравьи, излазили все вокруг, зубными щетками отмывали, чистили. Пришли к учительнице по истории, глаза горят: «Лидия Васильевна…». Та вроде заинтересовалась, но тут же скоро и забыла.
Учительница — директор школьного музея.
План подготовки к празднику сорокалетия Победы составлялся с размахом. Исполком сельского Совета принимал решения одно за другим: «Об утверждении комиссии по подготовке и проведению…», «Об утверждении совета ветеранов войны». Были созданы «юбилейная комиссия», «штаб по подготовке».