— Вы ставите под удар всю конспирацию, это недопустимо…
— Товарищ Кузнецов, о том, что мой прилет конспиративный, я слышу впервые, — мягко остановил его Вася. — И я не офицер разведки. Если вам нужна моя помощь — я помогу, а командовать мной не надо, мой командир в Андах.
Кузнецов снял и неторопливо протер свои рейбаны, потом водрузил на нос с широкими крыльями и стал похож на портрет члена Политбюро — костюм, галстук, очки, аккуратная прическа — отличаясь разве что полуулыбкой.
— Давайте тогда к делу. Ваши чешские и французские прогнозы полтора года назад в основном сбылись, разве что де Голль ушел совсем недавно, а не сразу после протестов.
— А Гагарин?
— Да, разбился, — потемнел лицом Борис Семенович. — Но как вы это могли узнать?
— Да я ничего не узнавал. Обостренная интуиция, что-то вроде.
— Это связано с… — Кузнецов перевернул листок, нашел нужное место, — … с вакой?
— Вероятно. Во всяком случае, на здоровье эта аномалия воздействует благотворно, Че тому пример.
— Хорошо, а что подсказывает ваша интуиция по ситуации в Латинской Америке?
И Вася, откинув опасения, бросился излагать видение с вершин Кордильер. Про грядущий Андский пакт и попытку конфедерации двух стран. Про присоединение Чили в перспективе — Кузнецов сделал пометки, стоило Васе употребить название «Народное единство». Про необходимость общей экономической программы, которая позволит противостоять американскому диктату.
Борис Семенович внимательно слушал, не возражал, лишь изредка вставлял реплики, все больше о политической составляющей.
— Вы же марксист, — поглядел ему в глаза Вася, — вы же знаете, что экономика первична.
— Острая обстановка может и переиграть экономику.
— Вот именно на обострение и будут играть американцы. У них две основные возможности — деньги и влияние на правые группы. У вас — деньги и влияние на левые.
— Вы предлагаете померяться финансами с Америкой? — полуулыбка Кузнецова превратилась в кривую ухмылку.
— Ни в коем случае, это игра на чужом поле и по чужим правилам! А вот унять леваков, снизить остроту ситуации, было бы здорово.
— Но вы же сами, извините, левак?
— Но не догматик. Простите, у вас не найдется чего-нибудь съесть? — нарочито простодушно осведомился Вася. — Долгий рейс, кормили давно…
— О, извините, — хозяин встал, приоткрыл дверь и отдал несколько распоряжений вполголоса.
А Вася вздохнул — понятное дело, что нужна большая индустриализация, но вряд ли на нее подпишется Советский Союз, уж больно глобальная перспектива вырисовывается, эдак можно своими руками конкурента вырастить. Наверное, лучше поискать интересантов в Японии или Франции с Германией…
— Давайте вернемся к разговору о помощи, — Кузнецов вновь уселся на кресло. Оружие?
— Оружия хватает, к тому же, если будет заключено соглашение с Перу, у нас появится надежный канал поставок. А вот на аргентинском направлении вы могли бы помочь в неявной форме.
И касик вновь повторил идею с военно-морскими учениями.
— Думаете, выгорит? — скептически свел брови Кузнецов.
— Попытка не пытка, армия в Аргентине — основная опора режима. Если она сядет в лужу, то размах выступлений будет гораздо шире. Там сильные профсоюзы и вооруженное подполье, если хунта рухнет, то весь Южный Конус окажется под лево-национальным влиянием.
В дверь постучали и сопровождающий внес поднос с тарелками и стаканами. Пока Вася молотил бутерброд за бутебродом, запивая чаем, Кузнецов черкал в своих бумагах, а потом поднял голову:
— У меня есть к вам вопрос личного свойства, не возражаете?
Вася напрягся, вспомнив про Исабель, но ответил:
— Давайте.
— Вы же Великий Инка, вождь всех кечуа?
— Не совсем вождь, это называется касик.
— Дело не в названиях, вы принадлежите к высшей индейской аристократии и, насколько я знаю, весьма обеспечены, так?
— Близко, да.
— Также можно заключить, что у вас хорошее образование, вы знаете несколько языков.
— Да, но к чему вы клоните?
— Вы могли бы занять заметное место в истеблишменте и прекрасно существовать без вооруженной борьбы. — Кузнецов впер в него холодную сталь глаз. — Почему вы в партизанах?