— Ну, давайте посмотрим с моей, — лукаво улыбнувшись, Тереза принялась загибать пальчики. — Вы, имея тут квартиру, сняли комнату в пансионе, вы не ездите на трамвае, а все время берете извозчика, вы покупаете дорогие билеты. По крайней мере, я, пока училась в гимназии, никогда не брала таких…
— Ах, не брали? — вроде как сочувственно переспросил Тешевский и наставительно сказал: — Между прочим, гимназисткам вообще запрещено ходить в оперетту. Хотя, надеюсь, курс обучения вы уже закончили?
— Так, — Тереза гордо вскинула голову. — Месяц назад.
— Тогда дело другое. И как взрослой пани, я поясняю, — по примеру Терезы Тешевский начал загибать пальцы. — Студенческое жилье, это всего лишь убогая комнатка, деньги, собранные за год, можно спустить за месяц, однако я питаю надежду при благоприятных обстоятельствах стать весьма состоятельным человеком.
— А ваши родители? — как-то чересчур быстро спросила Тереза.
— Родители? — Тешевский посерьезнел и ответил с неприкрытой грустью. — Я был еще маленьким, когда в семье что-то не сложилось, а мама так до сих пор ничего мне и не говорит. Конечно, кое-какие средства у нас есть. Хотя сейчас я, как вы видите, студент и, скажу откровенно, в деньгах несколько ограничен…
— Простите мне мою любознательность, — Тереза слегка наклонила голову. — Но вы же не сказали про маму…
— Ах, мама! Мама — это мама. У нее хозяйство. Как говорят у нас на Украине, хутор…
— На Украине?! — Тереза восторженно всплеснула ладонями. — Значит, ваша мама…
— Именно так, — догадался Тешевский. — Моя мама родом с Украины, да и я тоже там родился.
— Это же надо, — восхитилась Тереза. — Тут, в Вене, встретить украинца! Я ж сама галичанка.
— Не может быть! — искренне удивился поручик. — Между прочим, я бывал в Галиции. Как там у вас говорят, я си знаю, я си зроблю… Очень красивый язык.
— Вы так считаете? — сама того не заметив, Тереза взяла Тешевского за руку. — Это правда?
— Конечно, правда, — поручик уловил жест Терезы и сразу же накрыл ее руку ладонью. — Смотрите-ка, а вот мы и дома!
Ландо остановилось возле пансиона фрау Карличек, и Тешевский, ткнувши монету возчику, помог Терезе выбраться из экипажа. Сюда, в Нусдорф не долетал городской шум, кругом все окутывали ночные запахи сада, и в почти абсолютной тишине было хорошо слышно, как где-то там, на Дунае, шлепает по воде плицами припозднившийся пароход.
Сумерки незаметно сменились ночью, и теперь только с дорожки было видно, как сквозь листву приветливо светятся окна пансиона. Все здесь дышало романтикой, и Тешевский, остановив спутницу за несколько шагов от крыльца, показал пальцем на балкон почти скрытый ветвями дерева.
— А вот там живет удивительная панна Тереза… — поручик перешел на таинственный шепот. — И это ее комната с балконом, под которым мужчины должны петь серенады…
— Однако, если запоете вы… — Тереза потянулась к самому уху своего кавалера, — то проснется фрау Карличек и с ней все остальные…
— Но я могу спеть так, что, кроме вас, никто не услышит.
— Тогда проверим, — усмехнулась Тереза. — Оставайтесь тут, а я через минуту буду уже на балконе!
За минуту она, конечно, не успела, однако и поручик не успел сообразить, как быть в такой ситуации. Тем временем дверь балкона открылась, и Тереза, свесившись через перила, тихонько напомнила:
— Ну так пойте же, я жду…
И то ли в ее интонации поручик уловил неясный призыв, то ли это его душа ему подсказала, но только он, неожиданно для самого себя, высоко подпрыгнул, схватился обеими руками за ветку и, упруго кинув свое тело через балюстраду, оказался рядом с Терезой. А она, успев лишь сообразить, что случилось что-то из ряда вон выходящее, растерянно прошептала:
— Вы… Что вы себе позволяете?…
Когда же поручик, опустившись на колено, действительно попытался запеть, она охватила руками его голову и, стараясь закрыть его рот ладонями, так что теперь пение стало больше напоминать поцелуи, принялась едва слышно упрашивать:
— Я вас прошу… Прошу…
— Нет, это я вас прошу… — и поручик принялся самозабвенно целовать доверчиво раскрытые ладошки девушки.
— И все равно я вас прошу… — не отрывая рук, она принялась беспокойно оглядываться. — Мы и так перешли все границы…
— Согласен, — поручик отпустил руки девушки и поднялся. — Только при одном условии.
— Каком? — пряча лицо, Тереза как можно ниже опустила голову.
— Мы завтра снова идем на какое-нибудь представление.
— Нет, нет, — слабо запротестовала Тереза. — Я не могу себе это позволить.