Но он опять обратился к медведям, отогнал откормленного слепого и стал кормить голодных зрячих.
Два дня девушка не приходила.
На третий день она явилась.
«Как поживают наши медведи?!» — спросила она.
А в один прекрасный день она сказала: «Мой жених бросил меня. Все кончено».
И они стали кормить медведей.
«Из-за чего?!» — спросил поэт.
Из-за вас.
Поэт кормил медведей и ничего не понимал Да и девушка мало понимала и смотрела вниз, в медвежью клетку.
Однажды жених написал поэту:
«Вы играете женским сердцем, — это опасная игра!»
Молодая девушка заболела и поместилась в лечебнице. Там поэт навестил ее.
Молодой врач, электризующий ее, казался безумно в нее влюбленным.
Она спросила поэта: «Как поживают наши медведи!?»
Поэт увидел, как она изменилась.
«Мы опять помирились», — сказала она ему, — «слава Богу. Он все понял».
«Вот как?!» — сказал он и увидал, что она вся истомилась.
«Вам нужно много спать и глотать сырые желтки».
«Извините», — сказал молодой врач, — «это было бы неуместно. Это неудачный способ лечения. Ей нужна электризация».
Поэт ушел.
«Кланяйтесь нашим медведям!» — сказала она.
Через месяц она написала поэту. «Он со мной окончательно порвал, — сегодня. Я взяла мою скрипку и в продолжение часа играла Бетховена и думала о тех, которых бросают и которые не умеют играть Бетховена».
Поэт тотчас же пошел к ней. Собственно говоря, не пошел даже, а поехал.
Она сказала ему: «И зачем он тогда поцеловал мою скрипку?! Не сделай он этого, я легче перенесла бы все»…
«Когда предполагаете вы начать артистическое турне по России?!»
«Через несколько дней».
«Долго вы будете в отсутствии?!»…
«Шесть месяцев».
Тогда поэт сказал: «Возьмите с собой теплые вязаные перчатки для ваших артистических рук, и вообще побольше теплых вещей. И присылайте мне отовсюду открытки с видами!»
«Вы разве собираете их?!»
«Да, я собираю», — мягко сказал поэт.
РАННЯЯ ВЕСНА
Бледно-голубое небо купалось в весенней дымке. Железные листы крыш отливали фиолетовым цветом Фриз с нагими греческими богами резко выделялся на золотом фоне и вырисовывался красивым треугольником на голубой стали неба Черные чугунные кони тоже, казалось, рвались к весеннему небу со своего постамента. Коричневато-серые сучки казались нацарапанными на голубом небе ученической неловкой рукой, а тополи важно вздымались кверху, как настоящие колокольни, только очень тонкие и сквозные.
Была ранняя весна. Невероятно изогнутые и переплетающиеся между собой ветви были покрыты маленькими светло-желтыми почками, а черные дрозды кружились около пучков старой соломы, проявляя юношескую дерзость. Они вели себя как будто им надо было спасаться от кошек, изображая бегство от «мнимой опасности».
На голых грядках виднелись желтые анютины глазки, как бы случайно рассыпанные по ней, и кое-где синие гиацинты, которые погибнут, незамеченные садовником Пруды были очищены и прозрачны, как одинокие лесные ручьи, и из них поднимались старые пни, которые потом, в жаркие дни, скроются под камышом и водяными лилиями.
Городские, изнеженные, неловкие дети сходились друг с другом и пытались затеять игру, заглушая криками и прыжками смущение первого знакомства.
«Mademoiselle, можно мне снять шляпу?»
«Non, ma petite, le soleil pintannier…»
«Oh, spring-sun is good for all, for soul and body»,[24] — сказала нарядная англичанка, — гувернантка восхитительного маленького мальчика, носящего невероятное имя «Seïthêre».
«Eh bien, donnez votre chapeau».
«Merci, vous etes boune comme Geanne d’Arc».
«C’est sa maman qui lui parle littérature».
«Mais elle est avancée tout de même, cette petite…» «Trop. Elle est le génie de la famille. Vous savez, chacune en a un».[25]
Господин в длинном, сером, застегнутом на все пуговицы пальто сидел и смотрел на очертания крыш на голубом небе, на нацарапанные сучки, на желтые почки на кустах, на гувернанток, которые кротко и преданно живут для чужой, ненужной им жизни и боятся, что их питомцы схватят весеннюю простуду, насморк, или переутомятся от воздуха. Ведь всю зиму сидят они в жарко натопленных комнатах, устланных коврами, а потом — прямо в природу, где свободно веют ветры.
«La petite a toussé cette nuit».
«Madame, c’est le printemps…»
«Il faisait si beau, si chaud!»[26]
Господин в длинном застегнутом пальто видел в этих девушках увядших Юлий и смирившихся Леонор.
Он ощущал всю тяжесть жизни в этот миг. Вероятно, в такие дни Будда создал свое учение, блаженный Августин удалился от света, погрузился в самого себя, замуровал себя.
24
«Нет, мой мальчик, солнце весеннее…»… «О, весеннее солнце хорошо для всего, для души и тела»
25
«Да, хорошо, разрешите вашу шляпу». — «Спасибо, вы хороши, как Жанна д’Арк»-. «Вы говорите, как ваша мама, очень литературно»… «Но она все-таки передовая, эта малышка»… «Слишком. Она самая умная в семье. Вы знаете, каждый сам по себе»