Когда я известил по электронной почте Нижайшего, он вызвал меня, достал из письменного стола пухлый конверт и передал его мне. Там была сотня пятитысячных купюр, то бишь полмиллиона. На мониторе появились строки: «Это на первое время. Усадьба будет незамедлительно снята и заранее оплачена».
Однажды – дело было в пятницу – я собирался встретиться с Нижайшим на Карлсплац. Я уже два раза приходил на встречу с ним. Обычно он обретался там во второй половине дня. Сначала я ненадолго задерживался, слушая его проповеди, а потом шел дальше. Он следовал за мной и, если вокруг не было ничего подозрительного, минут через десять вступал в разговор. На ходу мы могли перекинуться парой слов.
На сей раз его не оказалось. Я огляделся: никого, кроме бомжей и торговцев наркотой, ну и, конечно, сопляков, сбившихся в группы и смоливших свою дурь. Некоторые еле на ногах держались. Они либо висли на более крепких, либо садились на пол. Больше ждать я не мог, так как должен был идти в парк Шварценберга.
Файльбёк все еще не сдавался. Он стал осторожнее и не таким настырным, но по-прежнему пытался перетянуть нас на свою сторону. Это он предложил, чтобы впредь мы встречались в парке Шварценберга, исходя из того, что туда могут попасть далеко не все. Оплатив годовой абонемент, он получил ключ и сказал, что теперь вход нам обеспечен. В этом парке росли большие деревья, хватало и кустарника. Был даже маленький пруд. Люди встречались редко, но и среди них преобладали мамаши с детьми. Однако территория была настолько обширна, что мы без труда могли укрыться от посторонних взглядов.
Файльбёк пришел с рюкзачком, набитым до отказа. Он расстелил полотенце и с явным удовольствием выложил на деревянные подносики ветчину, салями, сыр, хлеб, перец, редиску и помидоры. Не забыл даже про соль и хрен. Наконец он вытащил из рюкзака четыре банки пива и поставил их в центр. Мы принялись за еду. Пиво пока не трогали. Потом подал голос Пузырь:
– Пикник без пива выглядит подозрительно.
Он открыл банку и начал пить. Кадык заходил ходуном. Утолив жажду, Пузырь выдохнул со сладостным стоном.
– Вот это кайф. – Он вдруг затрясся от смеха. Потом еле выговорил: – Я имел в виду: лед тронулся.
Мы особо не томили себя и тоже открыли банки.
– Хайль Гитлер, – сказал Файльбёк.
– Хайль Гитлер, – откликнулся Бригадир.
И вскоре заржали все. Файльбёк вспомнил, как мы хотели спрыснуть одну сучку, которую приняли за шлюху из Южной Америки, интимным аэрозолем. Это мы только выражались так. На самом деле собирались влить ей в одно место бутылку кока-колы. А когда заговорили с ней, она нам на исконном венском диалекте: «Вы чо, не фурычите? Я туда тока парнишек пускаю».
Сачок говорит: «Может, тебе аэрозоль для носа?» Она растерялась. Мы облапили ее. Файльбёк зажимал ей рот. Сачок приставил бутылку к ноздрям. Она закашлялась, коричневая шипучка брызнула сквозь пальцы Файльбёка. Другая швабра, которая все это видела, подняла шухер. Мы побежали через весь 15-й район к Западному вокзалу.
Пузырь попенял:
– Вы тогда бросили меня, свиньи. Я не мог за вами угнаться. Меня чуть сутенеры не сцапали.
– Не надо так нагружаться пивом, – ответил Файльбёк.
Оказалось, что он припас еще по банке на каждого. И вот, пока мы ели, пили и веселились, мне стало ясно, что для Файльбёка, хоть он о том ни сном ни духом, это было вроде последнего обеда смертника. Я ничем не выдавал своих мыслей. Об Армагеддоне и Нижайшем Файльбёк в тот вечер даже не упоминал.
Уходя, я сказал:
– Файльбёк, больше мы встречаться не будем.
– Никто тебя и не заставляет, – ответил он.
Вечером я узнал, почему на Карлсплац не было Нижайшего. Игнорируя все «жучки», он рассказал мне:
– Ляйтнер оказался слабаком. Он сболтнул полицейским, которые занимаются сектами, что я временно снимаю у него квартиру. Якобы хочет меня проверить. Все началось сегодня днем. Специалист по сектам подкатывался слишком неловко. Сначала хотел пригласить меня на чашечку кофе, потом на чай, кончилось тем, что предложил сигарету. Единственное, к чему мог придраться, – мои длинные волосы. Я сказал, что симпатизирую мормонам нового толка, которые считают себя последователями сына Джозефа Смита. А им, как, впрочем, и прежним мормонам, не возбраняется носить длинные волосы. Полицейский даже не знал о существовании этих новых. Ляйтнер подстраховался по всем направлениям.
Внезапно Нижайший сменил тему. Он спросил, подыскал ли я подходящее место для искупительного причастия? Я ответил утвердительно.