– Уже в воскресенье? – спросил он.
После того что я рассказал ему о нашем пикнике, он не хотел больше ждать.
– Да, – сказал я.
Той же ночью я оповестил по цепочке всех наших.
Боль воспоминаний
С тех пор как Фред стал жить отдельно, мы начали ладить между собой. Не скажу, что нас связывало много общих дел, но и сторониться друг друга не было охоты. Иногда мы пересекались в студийной столовой. Он мне рассказывал о последних идиотических художествах своего отдела. Работу в нем он всерьез не воспринимал. Смеялся над ней. Она была для него своего рода игрой и в общем-то лишена смысла. Но именно этим ему и нравилась. По существу, отдел светской хроники он считал пятым колесом в телеге. Его друзья, в основном сотрудники того же отдела, вполне разделяли его мнение. Они могли часами дурачиться и нести всякую чушь, не придавая своим словам никакого значения.
Временами Фред приглашал меня на обед или ужин, возможно заранее зная, что я прихвачу с собой хорошего вина. И хотя я вряд ли мог внести свою лепту в групповое балагурство его друзей, меня весьма забавляла их манера судить и рядить ЕТВ. В то же время втайне я радовался тому, что они не работают в моем отделе. Если наступал мой черед что-то сказать в их застольном кругу, разговор принимал более серьезный характер. Фред не любил, когда все сводилось к одной теме – моим иракским или мостарским впечатлениям. А искушение было велико. Мы, военные корреспонденты, среди прочих журналистов – как охотники на крупного зверя. Даже те, что довольствуются репортажами из надежного укрытия, потом, выходя со своей добычей на рынок, рассчитывают на достойное признание их дерзкого авантюризма и опасностей, которым они подвергались. Однако профессиональная этика не позволяет слишком уж выставлять при документальных съемках свою драгоценную персону в то время, когда рядом убивают людей. Поэтому в частной обстановке военные репортеры страдают банальной словоохотливостью. Я мог наблюдать это в бесчисленных отелях, когда приходилось ждать выезда нашей группы в район боевых действий. Стоило только появиться кому-нибудь новенькому, как ему преподносилась история, уже рассказанная всем и каждому. Даже если алкоголь превращает слушателей в единую, исключительно отзывчивую аудиторию, слишком велика опасность заповторяться до комического гротеска.
Фред, вероятно, замечал это за мной и часто подкалывал: «Интересно, почему другие-то не такие умники?» Или: «Хочешь, я доскажу?» Или: «Ты и на этот раз останешься в живых?» Эти шутливые укусы заставляли меня всегда быть начеку в присутствии Фреда. Впрочем, и мне хватало поводов для подначек. Начать с того, что он, как правило, готовил одно и то же китайское блюдо, заменявшее первое и второе. Получалось довольно вкусное варево. И я не мог не поделиться соображениями, что его друзья слетаются на запах, как мухи на мед. Десерт отличался разнообразием, так как его почти всегда приносил кто-нибудь из гостей. Но у Фреда были и другие причуды, в чем он мало отличался от меня. Окрашенные в голубой цвет стены его комнаты имели одно-единственное украшение – корень кактуса из Нью-Мексико. Казалось, он рос прямо из дверного проема и тянул свои плети к окну. Фред так ловко его закрепил, что не было видно, на чем кактус держится. Это всегда вызывало вопросы. И тогда Фред рассказывал о своем былом пристрастии к героину и о «лагере выживания» в Нью-Мексико. При этом старался не упустить ни одной подробности. Когда ему не хватало запаса немецких слов, мне приходилось переводить. В подобной ситуации я имел преимущество и однажды сказал гостям: «Не пугайтесь, французы его защитят». Фред не обиделся.
В профессиональном плане он заметно вырос. И в отделе сплетен уже выполнял работу оператора. Бал в Опере был первым событием, которое свело нас в одной упряжке. С тем же пылом, с каким я вначале отбивался от роли режиссера передачи, теперь я стремился сделать из нее нечто весьма впечатляющее. Что касается приглашений, то я был избавлен от заботы о них. Бундесканцлер и бундеспрезидент, по крайней мере внешне, пришли к согласию по вопросам протокола. Оба они подписались под приглашениями, адресованными высоким гостям, которые не являлись официальными лицами. Парижская редакция ЕТВ уже назвала некоторые имена принцесс, принцев, звезд шоу-бизнеса и политиков, ожидаемых на большом европейском спектакле. После этого никого специально приглашать не понадобилось. Официально все билеты были уже распроданы в начале ноября. Список, так сказать, очередников, разрастался с каждым днем. Для особо почетных гостей зарезервировали часть лож и столиков. Хозяйка бала, которая в прежние годы отвечала за протокольную программу действа, следила за тем, чтобы и на этот раз традиционные посетители бала не остались без билетов.