– Ты знаешь английский? – спросил я Бригадира.
– Самую малость. Это все нам Джоу разобъяснил.
Перед алтарем стояли полукругом девять мягких стульев-вертушек и нечто вроде конторки, привинченной к полу. Стулья когда-то служили сиденьями для вагоновожатых. Конторка стояла ближе к алтарю.
– Минутку, – сказал Профессор, – сейчас будет суперсенсация.
Он направился к обрубку старого автобуса, точнее, к водительской кабине, ветровое стекло которой состояло из трех больших соединенных мониторов. Я последовал за ним. Он принялся манипулировать какими-то рычагами и кнопками. А потом выжидательно прислушался. Его худосочное лицо было усыпано прыщами.
– Сейчас начнется, – сказал он.
И тут из всех динамиков грянула электронная музыка, и зала бывшего жилого дома превратилась в дискотеку с пестрой рябью мигающих огоньков.
– Это у тебя самая новая композиция? – спросил Пузырь.
– Нет, – сказал Профессор, слегка убавляя громкость. – Позавчера я через людей Макэлпайна надыбал в Вашингтоне одну музыкальную фирму. Последний цифровой хит. Прямая поставка из Америки.
Профессор был гениальным технарем. Хай-тек-салон он оборудовал блоками из своей компьютерной фирмы. После тою как она приказала долго жить, он мог добывать детали у одного из бывших коллег, который устроился в другую фирму. Кое-что ему доставалось даром, а за что-то приходилось платить. Все посвященные вносили ежемесячный денежный вклад на содержание своего убежища под Раппоттенштайном. Но больше всех давал Нижайший. Он взял кредит под залог ожидаемого наследства.
Я всегда думал, что знаю толк в компьютерной технике, но по сравнению с Профессором был просто профаном. Он связал всех нас коммуникативной сетью и научил пользоваться ею. Без его науки мы после пожара на Гюртеле не смогли бы поддерживать скрытый контакт с Нижайшим. Он и Профессор не один месяц в общей сложности просидели за компьютером.
Усадьба оказалась райским прибежищем. До ближайшей деревни было не меньше километра. Откроешь дверь с фасада – и перед тобой всхолмленный ландшафт, усеянный кое-где гранитными глыбами. Но была еще маленькая дверь с тыльной стороны, она выводила на поляну с плодовыми деревьями, а дальше двухсотметровая лесополоса. Поляна и лесок принадлежали усадьбе. Как и дикий газон вокруг дома. Бригадир специально для меня сделал обход владении. Он сказал:
– Кому косить траву и собирать плоды, решается у костра в праздник солнцестояния. На него собираются местные крестьяне. Кто первым перепрыгнет через огонь, получает право весь год пользоваться угодьями. Один чувак, Шорши из Ройтена, явился в робе пожарника. Все загудели. Тогда он скинул робу и в одних трусах и ботинках перемахнул через высоченное пламя. Местами, конечно, обжегся и волосы спалил, но стал героем игрищ.
Я спросил, требуется ли от победителя ответная услуга.
– При чествовании он оплачивает пиво, – сказал Бригадир, – количество бутылок определяется его собственным весом. Бутылки достаются нам. Поэтому прыгать любят в основном пацаны – у них вес меньше. Но до сих пор нам перепадало никак не меньше сотни бутылок.
Этого хватало на два уик-энда, как я потом убедился. Все, чем мы занимались в Раппоттенштайне, можно, пожалуй, выразить в двух словах: пиво и стрельба. Во всяком случае, так было вначале. Но довольно скоро в программе произошли изменения. Хай-тек-салон прямо на глазах выходил на первое место.
Бригадир всегда привозил в багажнике ящик патронов. Их доставал его дядя, который имел разрешение на оружие и был страстным любителем спортивной стрельбы. Подвальный тир смахивал на длинную каменную трубу, проложенную под всем жилым помещением. Она тянулась на добрые три десятка метров. У стены громоздились груды всякого хлама, гнилые бочки из-под молодого вина и какие-то чаны. Один из них был упакован в алюминиевую фольгу – для защиты от сырости. Там прятали оружие. Его было немного. Три вермахтовских карабина, два пистолета, револьвер и пистолет для стрельбы трассирующими пулями, которым мы никогда не пользовались. Вот и весь арсенал. Ни одного пулемета. Патроны мы здесь не хранили. В стрельбе упражнялись каждый раз, когда приезжали в усадьбу, и до тех пор, пока в ящике не оставалось ни одного патрона.
В подвал вела крутая каменная лестница; первое, что можно было разглядеть, – штабель ящиков из-под пива. Пройдешь подальше – увидишь нары, застланные одеялами, тут – исходный рубеж. Справа возле нар – чугунная печь. В подвале холодновато даже летом. В конце каменной трубы – гора битого стекла. Из нее торчал деревянный каркас с бумажными мишенями и полкой для бутылок. Больше всего мы любили стрелять по пивным бутылкам.
19
Мы везде и нигде.
Вам не увидеть нас, но мы здесь.
Мы – хищники в джунглях ваших городов.
Время удара стремительно близится