Шила пришла к выводу, что должна быть краткой, дабы избежать вопросов, требующих разъяснений, подробностей, словом, разговора с глазу на глаз. Все детали потом, когда увидятся, а не сейчас.
Когда связь сработала, и послышался голос матери, волнение все равно невольно охватило Шилу.
— Мамуля, милая, это я.
— Детка, какая радость! Умница, что звонишь, я сильно соскучилась… Ты здорова? У тебя все в порядке? Как дела?.. Вчера разбирала вещи на чердаке и наткнулась на твои школьные рисунки… Как с погодой? У нас дождливо и довольно прохладно, а в Лондоне?
Шила не стала сообщать матери, что звонит из Вены, иначе придется объяснять, почему здесь оказалась.
— Послушай, мам… Поздравь меня. Я вышла замуж.
— Ах! Какое счастье, доченька!.. Кент, иди скорей сюда! Потрясающая новость — наша девочка вышла замуж!.. Признайся, это совершенно иное психологическое состояние для женщины, разве нет?
— Еще не поняла.
— Со временем поймешь. Я так взволнована, так рада за тебя. Готова смеяться и плакать одновременно. Скажи, когда ждать тебя с мужем у нас?
— Извини, мамуля, я не могу больше разговаривать.
— Понимаю. Тебе сейчас не до меня. Алло!.. Тебя почему-то стало плохо слышно…
В салоне действительно появились новые покупательницы, с любопытством разглядывавшие дамские аксессуары, разложенные под стеклом на прилавке, а затем, услышав, очевидно, звяканье колокольчика, из подсобки вышла продавщица. Это и дало Шиле повод закруглиться. Облегченно вздохнув, она опустила трубку на рычаг.
Откуда было знать Деборе Грейс, что дочь звонит не из лондонской квартиры, или из офиса Эббота Каспара, или из дома Тимоти Стринга. Возбуждение переполняло ее до краев.
— Дебора, ты ведешь себя так, будто никогда не предполагала услышать эту новость. — Кент Грейс, в отличие от жены, отличался уравновешенным характером, по достоинству оцененным персоналом клиники, где доктор работал не один десяток лет. — Уймись!
— Ты ничего не понимаешь. Затянувшиеся помолвки коварны. Они часто кончаются ничем. Я, признаться, немного опасалась.
— И, как видишь, совершенно напрасно.
Дебора металась по гостиной, рылась в каких-то ящиках, лихорадочно переворачивала стопки белья в гардеробе.
— Что ты ищешь? Можно подумать, нечто важное.
— Конечно. Я давно приготовила для Шилы и Тима кое-какие подарки и напрочь забыла, куда их припрятала. Вот будет фокус, если к завтрашнему дню не найду.
— А при чем тут завтра?
— Притом, что утром отправлюсь в Лондон. Надеюсь, наша машина в порядке и ты обойдешься денек без нее?.. Хочу немедленно поздравить молодых.
— По-моему, ты порешь горячку, дорогая.
— А ты, как всегда, споришь. Не трать зря слова. Тебе не удастся отговорить меня.
Доктор безнадежно махнул рукой.
Всю дорогу Дебора весело напевала. Она будто расцвела и помолодела. Еще вечером подкрасила начавшие седеть волосы, чуть подвела глаза, румяниться не стала — щеки и так горели от душевного подъема. Усталости не чувствовалось совершенно, и она даже не огорчилась, когда констебль оштрафовал ее при въезде в Лондон за превышение скорости.
У дома на Грин-роуд, где дочь снимала квартиру, Дебора нетерпеливо просигналила, потом позвонила в дверь.
Тишина.
Дебора несколько удивилась, забарабанила по двери кулаком.
Все напрасно.
На шум вышла соседка. Дебора извинилась за причиненное той беспокойство и осведомилась о Шиле. Оказалось, ее не видели здесь уже несколько дней.
Только тут миссис Грейс несколько подрастерялась, хотя виду не подала. Логика подсказывала, где наверняка можно найти дочь. Конечно, в доме Стрингов! Дебора уже была там однажды, когда праздновали помолвку Шилы и Тимоти.
Довольно долго она плутала, вспоминая маршрут, по которому ехала тогда с мужем, проклинала свою плохую зрительную память, но, в конце концов, узнала и улицу, и домик с чудесными цветами под окнами. Окончательно же Дебора убедилась, что попала по назначению, когда угадала в седовласой женщине, копавшейся в земле, мать Тимоти.