Подняв голову, Макс решительно встретил его взгляд и открыл было рот, но дед его опередил:
— Для главы рода вам недостаёт такта, господин Мелехов. Но хорошо. Каково ваше предложение?
Мелехов выпятил грудь, и тяжёлая магия повеяла от него, растекаясь по комнате янтарной смолой.
— Вам — оставаться в стороне от российской политики, — отчеканил Мелехов с отчётливой угрозой, на которую Макс потянулся к палочке. — Ваша власть в Европе, барон, но Россия куда сложнее и жёстче вашего края. Не вмешивайтесь в нашу борьбу — таково моё предложение, нет, рекомендация вам.
— Михаил!.. — выдохнул герр Лисицын и вытер пот с верхней губы.
В отличие от него, дед остался спокоен. На его лице не дрогнул ни единый мускул, сцепленные пальцы не шелохнулись. Пытаясь запугивать, Мелехов грубо просчитался с целью.
— Мне будет не хватать Константина Аркадьевича, — произнёс он, чем выбил Мелехова из колеи.
— Почему? — нахмурился тот.
— Он имел талант к ведению диалога. Вам стоило лучше учиться, господин Мелехов.
Наблюдая за ним, Макс затаил дыхание. Меткая фраза, брошенная дедом с высоты своих лет и колоссального опыта, разъярила Мелехова, но в то же время и пробудила зачаток стыда. Маг отступился и быстро пригладил волосы, его взгляд заметался по кабинету.
— Я… приношу извинения, господин барон. Очень напряжённая неделя.
— Понимаю, — проронил дед, следя за изменениями в нём. Макс понимал, что сейчас происходит: дед составляет полный портрет этого человека и решает, как обращаться с ним в дальнейшем. И, конечно же, запечатлевает детальное воспоминание, которое позже непременно покажет в Омуте памяти бабушке.
Герр Лисицын рискнул пошевелиться.
— Да, верно, тяжёлая неделя, барон. Вся семья…
— Но я всё ещё прошу вас не вмешиваться в политику России, — перебил тестя Мелехов, вновь расправляя плечи. Он быстро оправился от удара и вернул командную силу в голос. — Взамен я готов предложить вам сотрудничество. Долгие годы Мелеховы и Винтерхальтеры избегали его, хотя являются богатейшими семьями своих регионов. Это стоит исправить, — он посмотрел на Макса, так и не вернувшего в держатель сжатую под столом волшебную палочку.
— Об этом рано говорить, — спокойно возразил дед. — Однако я обдумаю ваше предложение, господин Мелехов.
Это был конец разговора. Герр Лисицын поднялся первым, платком вытирая залысину, и заговорил о том, что пришлёт своего поверенного для подписания бумаг. Следом за ним встал и Мелехов, могуче возвысился над дедовым столом.
— Благодарю, что приняли нас, господин барон.
— Моё удовольствие, — с ноткой иронии отозвался дед, и русские, простившись, удалились.
Только тогда Макс убрал палочку. Отбросив отчёт, он подошёл к столу и сел напротив деда.
— О чём вы думаете?
— О том, что мне действительно будет не хватать старого Мелехова, — протянул дед. — Но его поколение ушло, а следом исчезнет и наше с Арабеллой. Мир достанется горячим юнцам, таким, как Михаил Мелехов или наследники Кирзина, Ройтмана.
— Однако это в России, — поймал себя на попытке приободрить его Макс. Дед на это скептически усмехнулся.
— А разве в Европе дела обстоят лучше?
Тут Макс не нашёл, что ответить — уставился на мерно раскачивающийся маятник напольных часов, стараясь не поддаваться злости. А дед тем временем продолжил:
— Магическая Британия уже пожрала себя. Там правят бал полукровки и прочие «герои войны», а древние рода оборваны либо жалко прислуживают. Как, впрочем, и ожидалось.
— Вы никогда не верили, что Волан-де-Морт победит? — спросил Макс.
— Всегда сомневался, что его метод сработает, — ответил дед. — Я наблюдал за ним с самого взлёта и вплоть до падения. Когда-то даже встречался и говорил с ним о дипломатии и войне, однако ему не хотелось «возни» — хотелось быстрых результатов… Что ж, время нас рассудило.
— Не пощадив и вас, — тихо проговорил Макс, наблюдая движение маятника. Взмах — оборвалась чья-то жизнь; два — прекратилась другая…
— Время никого не щадит, Максимилиан, — произнёс дед строго, — а идущий с ним в ногу рок жадной рукой забирает любимых. На склоне лет мы можем лишь оценить, как справились с жизненными ударами.
Тяжело вздохнув, Макс потёр переносицу. Его накрывала волна безысходности, панического страха будущего.
— Но неужели нет ничего хорошего в жизни? — слабо выдавил он. — Неужели она — только потери и постоянная борьба? Или так только в нашем сословии?..
— Так — для любого человека, не обратившегося в животное. Однако в том, что в жизни нет ничего хорошего, ты неправ, — дед на мгновение прикрыл глаза. — Когда сражаться становится невмоготу, я закрываю глаза и представляю то, ради чего вообще борюсь.
— И что же это? — спросил Макс.
— Наш дом. Наша семья. Арабелла.
Судорожно вздохнув, Макс вжался в спинку кресла, стиснул на подлокотниках кулаки. Всё наконец встало для него на свои места, и Макс возненавидел себя за то, что годами крылся в подростковых обидах. Он так отчаянно боялся стать для семьи блеклой тенью своего отца — и вместе с этим упустил причину, почему и мать, и бабушка, и дед искали его отца в нём. Макс вспомнил чувства, которые испытал, когда увидел Алексу под прицелом палочек наёмников. Что бы с ним стало, сорвись с одной из них зелёная вспышка Авады?..
Сердцу сложно приказать, и это фатально. Укол вины пришёлся в самое сердце — своею влюблённостью Макс действительно подставил родных. Но при этом ни их, ни Алексу он терять не хотел, не мог даже думать об этом.
А что если вправду в скором времени придётся выбирать?..
— Я хочу стать достойным вас, дедушка, — произнёс Макс. — Но скажите, как делать выбор? Если бы вам пришлось выбирать между семьёй и бабушкой Арабеллой, вы бы?..
— Мне в действительности пришлось, и выбрал я Арабеллу, — ответил дед. — Потому что именно она стала моей семьёй.
***
Вечером в Большом театре Макс совершенно не следил за постановкой, несмотря на все попытки фрау Ксении Голицыной привлечь его внимание к действию.
— Что с вами такое, Максимилиан? — капризно надула пухлые губки молодая фрау на выходе из театра. — Вам не понравилась опера?
— Понравилась, отчего же? — соврал Макс и поспешил спросить у её мужа: — Теперь куда?
— Не терпится промочить горло? — хохотнул Дмитрий Голицын и стукнул посохом по мраморным плитам. — Мне тоже, Кощей побери!
— Вам, Димочка, поумеренней бы быть! — покачала прелестной головкой Ксения.
— Забыл у вас спросить, сударыня, — отмахнулся от неё Дмитрий. — Кирзин, вы с нами?
— Почему бы и нет? — пожал плечами Фёдор Кирзин и предложил руку собственной супруге. На добрый десяток лет старше прочих в компании, он смотрел на всех свысока.
— Я знаю отличное место неподалёку, — быстро вставил Ярослав Мышкин.
— Что ты можешь знать об отличных местах? — закатил глаза Ростислав Долохов, совсем ещё молодой юноша, державшийся возле Кирзина. — Не слушайте его, дамы и господа. Позвольте мне повести!
— Конечно-конечно, ведите! — закивала Ксения Голицына прежде, чем мужчины успели что-то сказать.
— С учётом того, что мы с дамами, Долохов, — напомнил Кирзин.
— Само собой, — подтвердил Ростислав и вышел из-под козырька театра на мороз. Кирзин последовал за ним, ведя под руку супругу, сухую и скучную Елизавету, в девичестве Ройтман. Её средняя сестра Ксения всё-таки соблаговолила опереться на руку Голицына. Поотстав от других, Мышкин с надеждой посмотрел на Юлиану, младшую из сестёр Ройтман, однако приличия и семейное положение не позволили ему подойти. Поэтому Макс, покоряясь участи, предложил фройляйн руку.