Сначала я думала создать маяк с твердым корпусом вернее, тысячи маяков в надежде на то, что хоть одному из них удастся уцелеть. Но когда Лебеди принялись пожирать все мои внутренности и корпус, моя надежда рухнула.
Мой второй робот сражался с Лебедем, проникшим в энергетический узел, а я между тем отремонтировала робота, находившегося в установке с ассемблерами. Я одела его в псевдобиологическую кожу, которая могла регенерировать благодаря внутреннему резервуару с жидкостью, и изменила его форму так, чтобы он стал похож на человека. Для его тела я выбрала лучшую модель, хранившуюся у меня в памяти: мою хозяйку.
Кожу для тела я создала из образцов феромонов и протеинов, хранившихся в моих сканированных архивах, где была записана личность Каландрии Мэй. А под кожей я создала щиты и экраны, чтобы спрятать управляющие роботом механизмы. В конце концов, когда Лебеди разодрали мою птичью форму на миллион клочков и проглотили их, я загрузила свой искусственный интеллект в новое тело.
Открыв глаза, я увидела руки свои руки, прижимавшиеся к внутренней стенке цилиндра. Я плавала в плазме горячих газов, опутанных тонкой паутиной ассемблеров. Свет проникал только через овальное окно. Я подплыла к нему и увидела, как снаружи происходит полная дезинтеграция «Гласа пустыни».
Лебеди открыли двери точнее говоря, съели их. Поле вокруг меня погасло, и я осталась во тьме, озаренной лишь сиянием Лебедей. Сначала они выглядели как клубок светящихся змей; газы, выходившие в космос, казались их шипением.
Почуяв живое существо, они отплыли, создали пузырь, чтобы остановить отток воздуха, а затем обрели человеческую форму, которая вплыла в цилиндр, чтобы вытащить меня оттуда. Я стояла внутри кокона, наполненного обломками моего бывшего тела. Мою руку сжимал ангел. Позади меня Лебеди напали на установку ассемблеров и поглотили ее.
Ты ранена? спросил меня Лебедь.
Нет, ответила я, впервые услышав свой голос, отдававшийся эхом вне моего тела, а не в моих же коридорах и каютах.
Не бойся, сказал Лебедь. Мы обеспечим тебя пищей и местом для жилья.
А затем он удалился, растворившись в стенке кокона.
Кокон медленно вращался, и в прозрачных секторах стала мельком появляться Диадема, к которой мы приближались.
Лебеди убрались, но продолжали наблюдать за мной. Я чувствовала жужжание импульсов, ударявших в меня; я создала это тело таким образом, чтобы оно реагировало как настоящий человеческий организм. Лебеди не сумели распознать мою маскировку, однако их подозрения не рассеялись. Они не спускали с меня глаз.
Прошло несколько часов, и Диадема оказалась совсем близко. Мое новое тело дышало, поглощая кислород и выдыхая все необходимые газы, поскольку Лебеди, без сомнения, следили за этим. Через какоето время до меня дошло, что они ждут, когда я захочу поесть и испражниться.
Этого я не предусмотрела. К счастью, в моем теле остались наноассемблеры, и я могла ими управлять. Я дала им новые инструкции и свернулась клубочком, словно решила поспать, а они тем временем смастерили пищеварительный тракт или, по крайней мере, довольно хорошую имитацию.
Я сделала вид, что сплю. Лебеди между тем с помощью длинного щупальца опустили цилиндр на луну, где его подхватили грузоподъемные механизмы и поместили в ангар, находившийся в пещере. Когда я повернулась на спину и открыла глаза, то обнаружила, что лежу на полу какогото склада размером примерно в квадратный километр. Склад был завален мертвыми деревьями, кипами желтой травы и высохшими кустами. Я не знала, как работает человеческое обоняние, но ощутила испарявшиеся в воздух химические вещества. Каландрия не раз описывала мне ароматы осени; я перебрала миллионы названий и классифицировала их как запахи плесени, увядания и грибов. В тот момент я этого не понимала, но именно тогда я впервые изменила себя по причинам, не связанным впрямую с необходимостью выживания. Таких изменений мне предстояло сделать еще немало.
Я крикнула Ветрам, что хочу есть, и заявила, что не в состоянии питаться сухой корой и листьями. Они снизошли к моим просьбам и открыли дверь в соседнее помещение с садом.
Не удивляйтесь! Назначение Ветров по крайней мере судя по моим записям, создание и поддержание экологии Вентуса. Им необходима лаборатория, чтобы проверять новые методы и экосистемы. Диадема идеально подходит для этой цели. Мне и впрямь вначале показалось, что вся луна представляет собой улей из садов и аквариумов, населенных Ветрами, которых люди так ни разу и не видели за тысячу лет. Накормить меня им было просто, поскольку каждое живое существо на Вентусе имело прототип на Диадеме за исключением людей. Я не встретила ни одного человека, пока находилась там, хотя заметила явные свидетельства присутствия людей на луне раньше.
Какие свидетельства ? спросила Мария.
Надписи, нацарапанные на стенах; дневники, спрятанные в нишах; остатки домов и других строений в садах. Эти сады в основном разбиты в кратерах и прикрыты сверху стеклом. Моим новым глазам они казались большими чашами джунглей или тундры, над которыми, как драгоценные камушки, мерцали звезды. Они соединены сетью подземных туннелей, похожих на те, что я обнаружила, сканируя Вентус. Под ними расположены пещеры и катакомбы, где живут главные Ветры помоему, именно они управляют Лебедями Диадемы. В диком царстве садов я обнаружила следы присутствия людей; этим свидетельствам было несколько сотен лет, не меньше. Не исключено, что какието беспечные путешественники, прилетавшие на Вентус, лишались своих кораблей, которые были сожраны точно так же, как мой, а потом их поселяли в садах Диадемы навечно. А может быть, Ветры время от времени доставляют с планеты образчики для изучения. Меня это не сильно волновало. В принципе я не хотела никаких контактов с людьми, поскольку выжить могла и без них, зато они могли разгадать мою маскировку и сообщить Ветрам, что я техническая инфекция.
В общем, я бродила по садам, ощущая на себе пристальные взгляды Ветров. Я ела и испражнялась, как человек, попыталась без особого успеха смастерить себе одежду и постоянно дрожала. Меня очень беспокоило, поверят ли Ветры в то, что я человек, поэтому я старалась не стоять на одном месте больше пары минут и примерно треть суток лежала с закрытыми глазами. Но я боялась, что этого мало. Чтобы убедить их, нужно было сымитировать более тонкие аспекты человеческого поведения. Как бы реагировали люди, окажись они в моем положении?
Я просмотрела данные о своей хозяйке. Они достаточно обширны в конце концов, чтобы беречь и защищать капитана, я должна знать разницу между слезами страсти и страха, медлительностью изза задумчивости или болезни и прочие вещи. У меня была модель ее эмоций. Мне оставалось лишь взять эту модель на вооружение и вести себя соответствующим образом.
«Значит, ты стала Каландрией?»
Да, Аксель, насколько смогла.
На Диадеме много мест, при виде которых человек мог остолбенеть. Опишу вам одно из них. Както утром я вышла из длинного шестиугольного туннеля, набитого машинами, и очутилась на косогоре у озера. Этот овальный кратер, по крайней мере двух километров в длину и пяти в ширину, тоже покрыт геодезическим стеклом. Там было влажно и тепло; пальмы под искусственным ветерком лениво качали ветвями. А на изумрудную озерную гладь падал единственный солнечный луч, пробившийся сквозь крохотный просвет между облаками. Я ахнула, как это сделала бы Каландрия при виде столь волшебной картины.
А еще я плакала от отчаяния, когда не смогла смастерить себе одежду или разжечь костер. Я обхватывала себя руками и пела. Я пыталась говорить с Ветрами и кричала от злости, когда они не отвечали.
Вначале я проделывала все это сознательно, чтобы Ветры не догадались, кто я такая. Фигурально выражаясь, я влезала в шкуру Каландрии, а затем, продемонстрировав какуюто модель поведения, сбрасывала ее с себя. Но через несколько дней оказалось, что результат получается дискретный: я начинала испытывать эмоции, когда становилась моделью Каландрии, а потом, отключаясь, теряла это состояние напрочь. Естественность поведения была нарушена. Иначе говоря, я вела себя как ненормальная то смеялась, то тут же начинала рыдать, поскольку эмоциональная динамика обрывалась на полпути.