Я положила факел на пол и, расстегнув куртку, показала ей свою грудь.
Я такая же, как ты. Я здесь и я жива. Ветер выбрал меня твоей преемницей. Я не сомневалась, что сумею справиться с людьми, которые управляли жрицей. Как только я приду к власти, они у меня по струночке будут ходить. Ты свободна! добавила я с улыбкой.
Нет! Это какойто дешевый трюк!
Ее вожделение ко мне пропало напрочь, теперь жрица была охвачена гневом. Я предвидела это.
Мы знали, что ты так просто не поверишь. И хорошо ты избранная, а значит, не можешь быть слишком наивной. Хочешь, ядокажу тебе, что говорю правду?'
Она надменно кивнула.
Хорошо. Сейчас мы увидим знамение.
Если знамения не будет, решила я, мне придется просто убить ее, а потом дождаться утра, когда придут жрецы. Однако, боюсь, у меня не хватило бы духу. Я надеялась лишь на то, что действие одного из опресней вызовет ответную реакцию у всех других в округе радиусом в сотню километров.
Долго ждать не пришлось. Пол под ногами начал подрагивать. Жрица вскрикнула и отпрянула от колодца. Хотя я ожидала чегото подобного, я сама перепугалась до смерти. Ветры непредсказуемы.
Неожиданно весь опреснь резко содрогнулся. Снаружи поднялся ветер. Мы слышали, как трещат сучья и трепещет листва. Над часовым шпилем, который виднелся через отверстие, засиял белый ореол.
Перестань, прошу тебя! крикнула жрица. Я верю!
Хорошо, отозвалась я, хотя понятия не имела, как все это прекратить.
И тут дверь закрылась.
Мы со жрицей как по команде рванулись к двери. Я размахивала факелом, словно это был талисман, способный заставить ее открыться. Казалось, там вовсе не было никакой двери ее выдавала лишь принесенная ветром веточка, застрявшая в проеме. Мы переглянулись. Жрица наконец поняла, что власти над опреснем у меня не больше, чем у нее самой.
Колонна посреди помещения вдруг провалилась, оставив черную дыру. Пол опресня превратился в воронку. Ухватиться было не за что. Жрица с пронзительным воплем покатилась в бездну. Я последовала за ней.
Очнулась я на дне колодца диаметром метра три. Верх его терялся во мгле. Дно было изогнутым, из такой же скользкой белой субстанции, что и наверху, только мягкой. Вокруг меня на стенах колодца появлялись и пропадали странные образы, похожие на движущиеся фрески.
Я плакала и старалась не смотреть на них, пряча лицо в ладонях, но чего я боялась не знаю. В конце концов я заставила себя открыть глаза и посмотреть хотя бы наверх: а вдруг чтонибудь свалится на меня оттуда? Я воображала всяческие ужасы: гигантские поршни, поток воды или же чудовищные руки, которые загребут меня. Но ничего не происходило, если не считать смены панно на стенах. Не удержавшись, я всетаки взглянула на них.
И застыла, словно загипнотизированная. Передо мной разворачивался каталог планеты в пиктограммах. Изображения тысяч вещей приближались и уплывали вдаль. Все эти образы неудержимым вихрем стремились к какомуто апокалиптическому завершению. От непрерывного мелькания и мерцающего света у меня закружилась голова. Я выбросила руку вперед и крикнула:
Хватит!
Моя ладонь наткнулась на стену. Картинка, до которой я дотронулась, как по волшебству, застыла на месте. Остальные продолжали вращаться вокруг этого неожиданно возникшего островка.
Я отдернула руку. Пиктограмма осталась неподвижной.
Видела ли жрица то, что видела я? Может, именно таким образом опреснь избирал себе посредниц? Я без труда могла представить, как эти женщины, съежившись от страха, глядели непонимающими глазами на мелькание образов чтобы потом, возможно, попасть на растерзание ждущей снаружи толпе. Обитатели деревни наверняка требовали объяснить, что значили эти картины. Все равно как если бы тебе дали книгу на незнакомом языке и под угрозой смерти потребовали рассказать, что там написано.
Быть может, ни у одной из этих женщин не хватило смелости или злости, чтобы попытаться дотронуться до образов. В таком случае они так и не узнали, что могут их остановить или,, как я очень скоро обнаружила, передвигать.
Сначала я нерешительно потрогала другую пиктограмму. Она мгновенно остановилась. Воодушевившись, я потрогала другие. Вскоре передо мной оказалось несколько островков, окруженных вихрем образов. Каждая картинка казалась важной: дерево, облако, замок, дом. В основном это были картины природы, но встречались также изображения мужчин и женщин, причем одетых очень странно. У некоторых над головами сияли золотистые нимбы, а за плечами виднелись рюкзаки. Как правило, они стояли на фоне черного неба и звезд.
Один из образов будто пошатнулся, когда я остановила его. Я дотронулась до него еще раз, и он дернулся на месте. Я приложила палец к стене и медленно провела им вперед. К моему удивлению, картинка последовала за моим пальцем.
Вряд ли ктонибудь, оказавшись на моем месте, не поддался бы искушению упорядочить пиктограммы. Их имело смысл сгруппировать даже с чисто прагматической точки зрения, чтобы не приходилось все время вертеть головой. Скоро передо мной по линеечке выстроилось около десятка изображений. Остальные попрежнему вращались, но теперь, когда я знала, что могу ими управлять, они уже не так пугали меня.
Я немедленно сделала еще одно открытие. Если два образа или более перекрывали друг друга, они мерцали несколько секунд, а затем исчезали, уступая место новым.
Эти новые образы были ответом опресня.
Понимаешь, когда я подвинула изображение рыбы на покрытой рябью реке, на стене ряд за рядом появились картинки с другими рыбами. Некоторых рыб я узнала, я их ела или видела в книгах. Когда я подвинула карпа, коснувшись его глаза, то обнаружила, что смотрю на подробнейшее изображение глаза карпа с мелкими надписями над и под ним, написанными нашим алфавитом, но на незнакомом мне языке.
Я пришла в полный восторг. Возможно, я застряла здесь навсегда, однако это меня уже почти не, волновало. Несколько часов подряд, пока жажда и изнеможение не лишили меня сил, я группировала образы и смотрела на ответы опресня.
Когда я очнулась, то чуть не сошла с ума от жажды. Мне так хотелось пить, что я начала орать и колотить в стены, надеясь, что за ними есть какието людипосредники, которые наблюдают за мной. Никакого ответа.
На стенах были изображения воды. Я совместила картинки животного и капли дождя. Пиктограммы пропали, затем появились снова без изменений. Похоже, это происходило, когда опреснь не понимал вопроса.
Я поместила человеческий череп на изображение солнца. Снова ничего. Так продолжалось довольно долго, но я не сдавалась, поскольку жажда такое чувство, которое игнорировать очень нелегко. Не помню в точности, какая комбинация оказалась удачной, но внезапно у меня над головой чтото звякнуло, и, когда я подняла лицо, на него обрушился поток ледяной воды.
Когда поток иссяк, я стояла в воде по колени. И тем не менее я была благодарна. Больше того, меня охватило победное ликование. В конце концов, я поговорила с Ветром, попросила его об услуге, и он мне ее оказал.
Других женщин опреснь, очевидно, выбрасывал вон, когда убеждался, что они не в состоянии понять, о чем он хочет поговорить. Меня он оставил, и через несколько дней я привыкла к этой странной пиктографической речи. Опреснь отвечал на все мои вопросы если только я знала, как их задать. Это было самое трудное, поскольку мне хотелось узнать его историю и историю моего народа; я хотела знать, как наша планета появилась на свет и к чему она идет. Но мне не хватало воображения, чтобы задать эти вопросы с помощью рисунков и знаков.
Однако я сумела заставить опресня выполнять мои просьбы. Я настойчиво показывала на изображение солнца, пока наконец сверху на меня не хлынул поток света. Я потребовала, чтобы мои испражнения были убраны, и пол поглотил их, пока я спала. Я попросила о пище и получила фрукты и ягоды.
Я научилась двум вещам, которые сделали меня королевой Япсии. Вопервых, я научилась рисовать собственные картинки и останавливать их на стене. А вовторых, я обнаружила целый клад информации о самих опреснях.
Вышло это так: я тронула маленький вертящийся шар, и он развернулся в карту планеты. На ней ясно выделялись континенте, так что вскоре передо мной возникла карта моей страны, на которой разными цветами были обозначены рельеф местности и ее растительность. Я никогда не видела ничего подобного. На карте была масса мелких знаков. Вначале я приняла их за города, но они находились не там, где положено, и в конце концов я поняла, что это опресни.