Милорд!
Эней взял одну из ламп и, повернувшись, скользнул в щель. Глядя, как мародер извивается, словно червяк, Лавин боялся, что он вотвот застрянет. Однако Эней продвигался вперед, и через миг генерал, подавив страх, последовал за ним.
Холодный камень сжал его со всех сторон. Ему пришлось повернуть голову и протискиваться боком, не спуская глаз с колеблющегося света лампы Энея. Если бы этот свет потух, Лавин, наверное, обезумел бы от страха, которому никогда не поддавался на поле боя.
В конце концов проход чуть расширился, и Лавин пробрался к Энею, который остановился и поджидал его.
Вот мои владения, сказал старик. Мусор, выброшенный знатью. Смотрите!
Он поднял лампу. Огонь осветил металл у пола.
Что это?
Подношения Ветрам, презрительно сказал Эней. В свете лампы блестели монеты и медные подсвечники, запорошенные песком. Видите слова? Старик показал на буквы, нацарапанные на стене. Это послание мастера рабочей бригады Ветрам с просьбой о том, чтобы они благословили его семью за подношение. Эней фыркнул. Я бы на эти монеты полгода жить мог!
Лавин оценил его страстную речь, тем не менее покачал головой.
Скорее всего Ветры благословили его дом. Пошли, нечего время терять.
Эней, чтото ворча себе под нос, зашагал вперед. Люди Лавина тихонько шли сзади по глубокому извилистому туннелю с занесенным песком полом. Воздух был холодный и затхлый; тишину нарушали лишь еле слышные барабанные удары, раздававшиеся с неравномерными интервалами. «Выстрелы из паровых пушек», сообразил Лавин.
Удары становились все громче и громче, затем после каждого из них с низкого потолка стали сыпаться пыль и песок. Эней несколько раз оглянулся; на его лице была неподдельная тревога. Лавин жестом велел ему идти вперед.
После одного особенно сильного удара впереди послышался какойто гул, длившийся всего несколько секунд. Когда снова стало тихо, Лавин услышал, как Эней ругается.
Что это?
Не хочу гадать. Пойдемте.
Они пошли быстрее. В воздухе сгустилась пыль; свет лампы еле пробивался. Приступы клаустрофобии прошли, сменившись совершенно реальной тревогой о том, что может бомбардировка сделать с туннелем.
Лавин наткнулся на Энея старик остановился.
Старый грабитель могил размахивал лампой, показывая, как стены внезапно сомкнулись, а рухнувший камень закрыл проход между ними.
Эней бросил взгляд через плечо. Тусклый свет очерчивал его силуэт, так что он казался дырой в форме человеческой фигуры посреди желтых камней.
Это завал. Мы застряли.
32
Джордан и Тамсин встали в потоке воды, которая лилась мимо выщербленных камней, расцвеченных всеми цветами радуги. Откудато сверху струился свет, озаряя прозрачный пузырь. Никогда, даже в самых диких фантазиях, Джордан не мог представить себе такого путешествия. Они то и дело проносились мимо гигантских щелей в стене шахты, где Джордан мельком видел целые галереи позеленевших от времени машин. Вибрация гигантских моторов то и дело заставляла их пузырь трястись в какомто сумасшедшем танце; стоячие круги на воде перемешивались, образуя на упругой поверхности небольшие пейзажи.
Тамсин победила свой страх. Она была сейчас даже спокойнее, чем Джордан, и все старалась залезть на изогнутую стену пузыря, чтобы увидеть новые чудеса, однако постоянно скатывалась вниз и пихала юношу то локтем, то коленкой.
Всякий раз, когда они проносились мимо очередного гигантского помещения, сердце Джордана замирало. Он чуял, какая силища собрана там, и трепетал от благоговения. Тем не менее, глядя в зеленую глубь, он повторял себе: «Это плоды наших рук!» и чувствовал, как благоговение становится еще сильнее, смешиваясь с какимто новым, незнакомым чувством. Приблизительно такое же чувство он испытал, когда мать в детстве поручила ему отвести соседского малыша, который был еще меньше его, из деревни в замок Кастора.
Ветры, конечно, всемогущи. Но они так же растеряны и, как подумал вдруг Джордан, испуганы. Нападение Небесных Крюков на поместье Боро выглядело сейчас актом отчаяния. В обычное время они не стали бы совершать такие бездумные поступки.
Тамсин и Джордан поднимались на ладони Посредничества, пока свет вверху не превратился в колеблющийся диск. Шахта расширилась во все стороны. Они очутились в озере или лагуне и все еще поднимались. Не успел Джордан сказать чтонибудь, как их понесло в сторону; пузырь лопнул.
В первую секунду юноша почувствовал только смертельный холод. Охваченный паникой, он барахтался в белой пене, пуская пузыри, и ощутил под ногами твердую поверхность. Джордан взял себя в руки, успокоился, оттолкнулся от дна и сделал глубокий вдох.
Тамсин энергично плыла к берегу; Джордан неуклюже поплыл за ней. Кашляя и дрожа, он выбрался на пляж, усеянный белой галькой, и рухнул рядом с девушкой. Она уже стояла подбоченясь и оглядывалась кругом.
Их вынесло на берег озера, покоившегося между золотистыми дюнами. На берегу росла трава, но не было ни деревьев, ни признаков человеческого жилья. Дюны скрывали от глаз все окрестности.
Где же мы? нахмурясь, спросила Тасмин.
Не знаю. Ка!
Я здесь.
Легкий бриз пронизывал до костей. Джордан встал, не в силах сдержать дрожь.
Прикажи, чтобы стало потеплее, попросила Тамсин.
Минуточку.
Джордан осмотрелся, отыскал взглядом самую высокую дюну и побрел к ней.
Путешественники молча карабкались по осыпающемуся песку. Когда они наконец взобрались на вершину, то оба были покрыты песком, который прилип к мокрой одежде и коже, словно пластырь.
Чертовы опресни, пробормотала Тасмин. Могли бы по крайней мере выбросить нас на берег.
Здесь, на ветру, стало еще холоднее, зато вся округа была как на ладони. Джордан прикрыл глаза ладонью от солнечных отблесков на воде и медленно повернулся.
Мы пойдем туда!
Откуда ты знаешь… начала было Тамсин и осеклась, увидев, куда он показывает.
По крайней мере двадцать тонких струек дыма поднималось над темным пятном на западном горизонте.
Они взяли сторожевую башню!
Гонец, принесший дурную весть, был черным от копоти. Из раны на плече у него сочилась кровь.
Расчет, суетившийся у паровой пушки, прекратил работу. Солдаты начали спорить, переругиваясь друг с другом. Армигер пожал плечами.
Ну и пусть их! Цельто какая здоровенная!
Его ответ пошел по цепочке, вызвав у солдат нерешительные смешки.
Значит, повернуть наши пушки против башни? спросил один из них.
Расчет располагался в центре дворцовой парадной площади, к востоку от королевских садов, обнесенных забором. Пушки отсюда можно было нацелить куда угодно, кроме домов, находившихся к северовостоку от сторожевой башни. То, что там происходило, было скрыто от глаз Армигера, хотя все остальное он мог и увидеть, и оценить. А видел он дым и хаос у крепостной стены, пожары в палаточном городке и толпы снующих беженцев, пытавшихся пробраться в банкетный зал или же перелезть через забор в сад. Толпа путалась под ногами у мобильных взводов Матиаса, которые должны были незамедлительно бежать к очередным пробоинам и заделывать их. Вопящие женщины и дети смяли ряды солдат, и те были не в силах добраться до пробоин в южной стороне стены.
Понастоящему важные известия подавали только сигнальщики. Армигер по очереди оглядывал каждый сигнальный отряд, мысленно представляя себе, каким образом войска Лавина распределялись вокруг дворца.
Он чтото затевает.
Решительного наступления, по сути, не было только много шума и дыма. Армигер не мог понять план генерала и парламентской армии, и это тревожило его гораздо больше потери башни.
К черту башню! Заряжайте снаряды так, как я вам показал! Армигер махнул в воздухе саблей, описав быстрый круг над головой. Артиллеристы принялись зажигать мешки, заготовленные ночью. Затем, когда большие колеса пушек начали поворачиваться, солдаты побросали дымящиеся мешки в бункеры.
И что это нам даст? заныл один из лейтенантов Матиаса. Потомок аристократического рода в десятом поколении, он был совершенно ни на что не годен. Только вонь разведем, а Лавина не остановим.