— А если бы не видел? — она указала на поля. — Если бы ты не видел траву раньше, знал бы ты, что она зеленая? Ты бы не подумал, что трава белая?
— Я бы сдвинул снег.
Она подвинула сапог, и из-под снега стало видно пожелтевшую мертвую траву.
— И ошибся бы, да?
— Чему ты пытаешься меня научить?
— Ты не видел фейри, но думаешь, что знаешь о них. Перед тем, как судить, что холмы зеленые, предлагаю хотя бы попробовать их увидеть. Фейри не понравится, что ты пойдешь в их храм без разрешения. Мне нужно идти одной.
Его рот раскрылся, и она не ждала, чтобы увидеть, что он сделает. Геральт долго пытался завоевать ее. И, хоть он был бы хорошим мужем для женщины, он не годился в мужья ей.
Женщины для него были плоскими. Они помещались в коробочку, которую он сделал, чтобы объяснять их поступки. Сорча потрясала его всякий раз, когда открывала рот. Может, потому она интересовала его. Но дело явно было в желании приручить ее.
Этого не будет.
Снег захрустел за ней.
— Если и дальше будешь идти за мной, Геральт, я брошу тебя в снег. Оставь меня.
— Ты изменилась! — крикнул он.
— Да, — сказала она.
Заметил не только ее отец. Горечь в ее сердце стала неуправляемой. Боль сделала ее злой, и это была не физическая боль, которую можно было залечить травами.
Бран ошибся. Он сказал, что она не развалится, что она найдет смысл в спасении жизней.
Она сделала наоборот. Гнев терзал ее душу, пока она смотрела на жертв кровавых жуков как на слабых существ. Сорче не нравились изменения в ней, но она не знала, как их остановить.
Лес появился вдали. Снежный шквал двигался к ней, но достаточно маленький, чтобы не задел ее, как только она скрылась под деревьями. Ветки, покрытые снегом, пригибались до земли, словно кланялись ей, когда она ступила в тени.
Если бы. Она хотела бы, чтобы деревья ее слышали, чтобы мужчина вышел из их коры и поманил ее за собой.
— Иди к нам, — сказал бы он. — Отыщи скрытые тайны и кольца фейри.
Она покачала головой. Жители деревни говорили, что она сошла с ума. Что ее похитил незнакомец, творил с ней ужасное, и она сломалась. Почему еще она говорила о фейри, как о настоящих?
— Всегда странная, — буркнула она, пригибаясь под веткой. — Всегда верящая не в то.
Лес был тихим. Слишком тихим.
Ветки не тянули ее за волосы, прося скрыть гнев. Птицы не пели. Только тишина и приглушенный гул снега, падающего с деревьев.
Где были фейри? Где был ветер, что трепал ее волосы?
Хмурясь, она вышла на знакомую поляну с тревогой. Что-то было не так.
— Это я. Я оскорбила тебя, Мака?
Даже свет пропал из священного места. Вода не журчала на камнях. Вырезанный трискелион потускнел, не сиял магией.
Она не думала, что они так ее накажут. Молчание было хуже угрозы смерти.
— Вы больше не позволите мне увидеть вас? — слеза покатилась по ее щеке. — Вы не можете от меня скрываться. Я вижу сквозь ваш морок!
Ветер не приносил смех. Была лишь тишина.
— Вы просто закроетесь от меня?
Она хотела кричать. Гневаться на фейри, которые думали, что она заслужила это, но правда звенела в ее голове. Они не хотели ее видеть, и это их не ранило.
Они лишили ее магии и всего, что было ей дорого.
Сорча подняла голову, сжала колени, чтобы не упасть, унизив себя. Она выстоит. Слезы лились по ее щекам, но она не хотела признавать это слабостью.
Только сильные позволяли слезам пролиться.
— Я не буду извиняться, — взмолилась она. — Я отсутствовала дольше, чем думала, и я ушла не по своей воле, но мне нужно было заботиться о семье. Не от злости на вас я забросила этот храм.
Боль пронзила ее лодыжку, две точки агонии. Она охнула и опустила взгляд. Ярко-зеленая змея длиной с ее рост поднималась из снега.
Она сжала ее лодыжку пастью, что была ужасно широкой, серебряные клыки впивались все глубже в плоть Сорчи. Змея обвивала телом ее ногу.
Боль и онемение распространялись от клыков змеи. Ее холодные глаза блестели, глядя на Сорчу.
— Невозможно, — пролепетала она. Змеи не двигались зимой. Такие змеи не жили в Уи-Нейлле.
Сорча ощутила вкус паслена на языке. Ее язык распух, губы онемели. Она знала признаки отравления.
* * *
Эмонн подставил лицо холодному ветру. Тот свистел в трещинах на его щеках, проникая глубже в него. Зимний мороз был его частью сильнее, чем бесполезная правая рука.
— Господин! — закричал Циан поверх воя ветра. — Мы не можем продолжать!
— Должны!
Они не могли остановиться в бурю. Снег ударял по ним, толкал острый лед под их одежды. Другой мир был злым, не унимался, словно решил уничтожить их.