Она потянула гребень сильнее, терпя боль в коже головы.
Ночь давно наступила. Остальные обитатели замка легли спать, их храп и тихие сны злили Сорчу сильнее. Он так и не пришел в их комнату.
Он имел право нервничать. Она все еще не знала, что скажет, или как это скажет. Гнев кипел под ее кожей, задевал когтями.
Он мог выпивать. Она слышала, что солдаты так делали, вернувшись с войны. Алкоголь стирал воспоминания о крови и смерти, а потом они возвращались к женам.
— Не ко мне, — пылко сказала она отражению в зеркале. — Я не буду той женой, что прислуживает мужчине, принимающему глупые решения. Он не имеет права!
Он должен был послушать ее! Думал, она не в состоянии придумать план, что подошел бы для политики фейри? Или он думал, что она ничего не могла в мире фейри?
Дверь приоткрылась, тени пробрались в комнату. Он замер, как только свет свечи упал в коридор.
— Эмонн, — это был не вопрос. Она знала, кто застыл у двери.
— Ты еще не спишь.
— Я ждала тебя.
Он вздохнул и открыл дверь до конца. Она хотела ругать его, кричать, бросить гребнем в его голову.
Но на его щеках были синяки, кристалл с острыми краями тянулся на его шее. Он тянулся от старой раны, и Сорча знала, что кто-то пытался воспользоваться слабостью. Они не знали, что это была его сила.
Она вздохнула и отложила гребень.
— Ты собираешься кричать, — он расправил плечи, словно готовился к худшему. — Я это заслуживаю. Это была ужасная идея, и я не послушал тебя.
— Так и было.
— Мы потеряли там хороших ребят, потому что я думал, что мы были готовы. Я ошибался.
— Да, ошибался.
— Наш народ видел, как ты отвернулась от меня. Армия уже на грани дезертирства, и твоя реакция не помогла. Я не говорю, что ты поступила неправильно. Скорее всего, это было правильно.
Она глядела на него и молчала.
— Почему ты не кричишь? Я вижу, что тебе хочется многое сказать.
— Мне не нужно на тебя кричать, Эмонн. Ты уже делаешь это за меня.
Ее слова что-то сломали в нем. Он выдохнул с шипением сквозь зубы и поспешил к ней, упал на колени у ее ног. Напряжение покинуло его тело, плечи опустились в поражении.
Он опустил голову на ее колени, обвил руками ее талию с тихим стоном.
— Кричи на меня, mo chroí. Злись, бей посуду и статуи. Делай что-то, но не это. Умоляю.
— А толку? — она гладила его голову. — Ты знаешь, что сделал, и что это было неправильно.
— Я растерян, — он задрал край ее ночной сорочки до бедра, дыхание задело ее кожу, и он поцеловал ее кристальными губами. — Все, что я знал, неправильно. Этот мир — тот, что я помню, и у народа знакомые лица, но я не могу найти того, каким я был.
— И не нужно его искать. Принца-воина в тебе уже нет, и земля с народом не нуждаются в нем.
— А в ком они нуждаются?
Он поднял голову, их взгляды пересеклись. Она хотела сказать, что мир нуждался в нем. Им нужна была добрая душа внутри того, кто хотел помочь народу. Но, чем дольше она была тут. Тем больше понимала, что культура фейри была ей неясна.
— Не знаю, — сказала она. — Когда-то я сказала бы, что им нужен добрый король.
— А теперь?
— Они ищут того, кто поведет их, но и поймет их при этом, — она подумала о дворфах и их прямоте. Они не хотели биться, кроме случайных потасовок, но они были тут. — Они доверяют тебе, но по-своему. Но они боятся, что ты последуешь по стопам брата.
— Кровь зовет кровь.
— Нет, — Сорча впилась пальцами в кристаллы на его щеке. — Ты не станешь Фионном.
— Как ты можешь быть уверена? Я ощущаю, что старые обычаи все еще под моей кожей.
— Это не лучшие обычаи. Ты первым поверил в это, Эмонн, — она гладила большим пальцем его губы. — Хватит. Хватит сражений, крови и смертей. Твой народ заслужил отдых.
— Я не могу остановиться, — мучения в его глазах чуть не разбили ее сердце. — Он придет сюда, и он не остановится. Фионну нет дела до нашего народа, или как много фейри нужно принести в жертву, чтобы доказать его точку зрения.
— Какую?
— Я не достоин быть королем.
— Никто не достоин, — сказала она с мягкой улыбкой. — Ты можешь только стараться быть хорошим королем. Ты не завоюешь сердца всех. Но ты можешь помочь им, сделать их жизни процветающими, а животы — полными.
— Откуда ты знаешь это?
— Я тоже хотела, чтобы мой король узнал, что мы голодны, — она встала, потянула его за собой, и он выпрямился во весь рост. — Ты помылся?
— Нет.
— Кто-то обработал твои раны?
— Не нужно. Мои раны не кровоточат.