— Закуро. Ты Нечто.
— Ну, ты почти такая же.
И две ухмылки.
Рывок. Еще один. Но на этот раз пухлые губы впиваются в потрескавшиеся, и ледяное дыхание сливается с обжигающим. Две противоположности — но сколько же в них общего! Холод, разрывающий легкие на части. Мучительно-сладкий поцелуй с металлическим привкусом. Боль, что испытывает она, демонесса, от прикосновения к смертному. Им ведь нельзя быть вместе. Но правила существуют для того, чтобы их нарушать. А в Аду нарушение правил — это даже почетно! А боль она вытерпит. Потому что она даже сильнее него. Но порой ей кажется, что это не так.
— Мой, — хриплый шепот в искусанные острыми демоническими зубами мужские губы.
— Моя, — животный рык самца, поймавшего добычу.
— О нет, дорогой. Я твоя Госпожа. Тебе не вырваться из этой купальни. И мы будем вместе вечно. Но именно здесь. А я продолжу с тобой играть — это моя работа. Я подарю тебе бесконечность боли.
— И любви? — ухмыльнулся мужчина, зарываясь пальцами в черные локоны нависшей над ним женщины.
— И не надейся. Только страсти, — рассмеялась она.
— Тогда я тоже подарю тебе боль, дура!
Странный смех сорвался с истерзанных губ. Мужчина резко дернул демонессу за руки, и она упала на раскаленную застывшую лаву. Не ожидала? О нет. Как раз ждала. Потому что они оба сильные. И потому что они оба умеют наслаждаться жизнью, даже если она полна мук. И даже если, по сути, они и не живут…
«Пшшш», — сказала тонкая бледная кожа ее ладоней, вмиг обуглившись.
— Ха-ха, думаешь, сможешь меня подчинить? — рассмеялась женщина, вставая босыми ступнями на твердую магму. Эти ноги вечность бродят по серому песку. Им ничто уже не страшно — никакая боль. Потому что пепел этот — прах. Прах демонов, погибших, нарушив главное правило. «Не люби». И он впивается в ноги собратьев, постоянно напоминая им о том, что любить нельзя. Если ослушаешься и признаешься в любви, обратишься в пыль. Но сколько же их, таких, уже было, что сказали эти страшные слова — «я люблю тебя»?..
— Почему нет? Я люблю подчинять, — протянул Закуро.
— Нет, мой дорогой. Что бы ни произошло, я всегда буду мучить тебя. Потому что я здесь Госпожа. А ты лишь мой Раб. Иначе быть не может. Иначе — это нарушение правил, иначе — тебе сменят инквизитора. Хочешь?
— Хммм. Раб, говоришь? — в алых глазах грешника заплясали дьяволята. — Но раб ведь может быть Серым Кардиналом и исподтишка править Госпожой.
— Вариааант, — протянула женщина и рассмеялась. Надрывно, весело, с азартом. — Это будет весело, Закуро! Ты такой хитрец!
— Но это не любовь?
— Нет. И никогда ею не станет.
— Посмотрим. Либо ты сломишь меня, и я окажусь в колесе Сансары, либо я сломлю тебя, и ты признаешься мне в любви. Как тебе такое пари?
— Это будет любопытно, — кивнула она, сложив руки на груди и глядя на своего грешника сверху вниз. А лава жгла, уничтожала, терзала босые ступни с черными коготками.
«Тебе не сломить меня, — подумала демонесса. — Ведь я не хочу умирать. Я хочу быть с тобой. И мне не сломить тебя. Потому что ты не хочешь оживать. Ты хочешь быть со мной. А потому, Закуро, у нас впереди вечность. Вечность вдвоем. Но ты об этом никогда не узнаешь. Потому что это не любовь. Это лишь страсть. И мы оба способны как разочароваться друг в друге, так и предать друг друга. Ведь мы оба — демоны. И плевать на происхождение».
Тонкий укол. Прямо в сердце. Почему ей вдруг стало так больно? Нестерпимо больно. Почему сердечная мышца заныла вместе с черной душой от мысли, что она не любима, что ее предадут, и что она сама предаст?.. Возможно, потому, что она осознала всю лживость этих слов? По крайней мере, по отношению к себе. Но в его душу она заглянуть не может. И знает лишь, что он согласен на вечные муки только для того, чтобы быть рядом с ней. С безумно сильной и отчаянно-жестокой женщиной, каких на Земле не найти…
— Продолжим, дорогой.
— Почему нет, «дорогая»! Только, может, подаришь мне уже настоящую боль, а не эти жалкие объедки, а? Или слабо?
— Меня на «слабо» не взять, — рассмеялась она, садясь перед ним на застывшую лаву. — Но я и впрямь подарю тебе океан боли… и наслаждения.
— Тогда чего ждешь? Приказа? — измученные пересохшие губы, покрывшиеся коричневой коркой из запекшейся крови, искривила ухмылка.
— Нет. Хочу поиграть подольше, — протянула демонесса. — Ведь у нас впереди много времени.
Алые глаза встретились, как и израненные пальцы. Два сердца ударили по ребрам в такт. Два дыхания превратились в одно, смешивая жар и мороз и рождая тепло. Раня. Терзая. Издеваясь. Но маня.
— Вечность, — уточнил Закуро в ее окровавленные губы и… улыбнулся.
========== Верить в чудо (Реборн) ==========
Комментарий к Верить в чудо (Реборн)
Рейтинг пришел в норму, однако «мистику» в жанрах заменил «эксперимент» - диалоги не содержат слов автора.
Уточнение: действие рассказа происходит до того, как Реборн и другие аркобалено были прокляты, то есть Вонголой управляет Девятый, а Реборн - еще не младенец.
— Здравствуй. Ты опоздал. Я жду тебя уже пару дней. Кажется, ты не очень-то спешил.
— А у меня была причина приходить раньше? Кстати, тебе не кажется странным подобное поведение? Ты что, совсем не боишься?
— А чего мне бояться? Исхода? Он предрешен. Вперед, лучший киллер мира мафии Реборн. Заверши то, что должен.
— Ты хочешь умереть? Что ж, пожалуй, выполню твою просьбу.
— Это не просьба. Это принятие неизбежного.
В черных глазах мужчины вспыхивает и гаснет недоумение. Убийцам эмоции ни к чему. В зеленых глазах жертвы среди миллиона ледяных осколков безразличия теплится единственный теплый обломок. Обломок чувства удовлетворения от того, что ее лишит жизни именно он.
— Забавно. Меня еще никогда не ждали. У тебя была возможность скрыться, ты ведь лучший ученый семьи Инганнаморте. И именно ты разработала запрещенное оружие, из-за которого ваша семья подверглась гонениям. Что же ты не попыталась спастись? Деньги были.
— Первое: от тебя всё равно не скрыться; второе: я не привыкла убегать от проблем, а за все свои поступки надо платить; и третье: я не считаю возможным бежать, поджав хвост. Но раз уж я вынуждена отвечать на твои вопросы, может, и ты ответишь на мой? Почему я еще жива?
— Потому что я должен убить тебя лишь после того, как люди Вонголы обыщут лабораторию. Уверен, вы хорошо припрятали свою разработку. Возможно, мне понадобится вытрясти из тебя ее местоположение. Впрочем, ты и так об этом знаешь.
Усмешка. Холодная, безжалостная, безразличная. И улыбка. Понимающая и несколько снисходительная. Мужчина возвышается над женщиной в белом медицинском халате, словно памятник великим мафиозным кланам: строгий пиджак, классическая шляпа с оранжевой лентой, галстук, затянутый под горло… и пистолет в левой руке, что смотрит дулом в пол. Вот только одно движение женщины в сторону от стены маленькой кухни — и ее глаза встретятся с черной пропастью диаметром в девять миллиметров. А может, и с шестью граммами свинца?..
— Реборн, мы знакомы с самого детства. Ты прекрасно знаешь, что если я что-то прячу, это «что-то» никому не найти. А если пытаться вытрясти из меня информацию, всё, чего добьется палач, — усмешка. Мой болевой порог крайне завышен, а позиция «плати людям той же монетой, что они протянули тебе» неизменна — я выживу и уничтожу палача. Разве ты забыл?
— Нет, я помню. Потому и пришел. Девятый босс Вонголы хотел послать на переговоры с тобой другого киллера, но я вызвался пойти сам. Как только узнал, кто именно является изобретателем семьи Инганнаморте. Не думал, что ты еще жива, но знал, что если это всё же ты, так просто тебя не расколоть.
— Надеешься меня разговорить по старой дружбе?
— Нет. Знаю, что всегда выполняю поручения, независимо от обстоятельств.
Молчаливое подтверждение абсолютной убежденности в своей правоте. Ледяной, спокойный, уверенный взгляд. Он не отступит. И смех — звонкий, задорный, такой неуместный в уютной крохотной кухне, в центре которой застыла сама Смерть с безразличной усмешкой на тонких губах. Вот только в смехе этом отчетливо слышно безразличие. То самое, что живет на губах убийцы.