— Добро пожаловать домой, Ланчия.
Секунда тишины. А потом облегченное:
— Я дома…
Слова — кому нужны эти бесполезные символы, если можешь читать всё в глазах? Какая разница, где ты пропадал столько лет, пока она ждала, ни на что уже не надеясь? И к чему вопросы о городе-призраке, оставленном всеми, кроме одной жительницы, если сейчас она так близко, что можно коснуться… Но не исчезнет ли видение, если к нему прикоснуться?
Осторожно, боясь потерять последнюю искру надежды на чудо, он коснулся кончиками пальцев ее ладони. Инес вздрогнула. Но не исчезла…
— Ланчия…
— Прости меня, Инес.
Она покачала головой и взяла его за руку — совсем как раньше, семь долгих лет назад.
— Не говори ничего. Всё потом. Просто… я так ждала тебя. Не хочу… не хочу, чтобы…
— Я понял, — он слабо улыбнулся. — Покажи мне наш город.
— От него мало что осталось.
— И всё же я уверен: кое-что ты сумела сохранить.
Они шли по замусоренным улицам, залитым беспощадным солнечным светом. Он нес ведро, полное воды, а она шагала по пыльным камням совсем как прежде: гордо расправив плечи и глядя только вперед. Словно время обернулось вспять. Семь лет жизни просто исчезли — растворились в небытии по обоюдному согласию. Потому что иначе хрупкая иллюзия могла разрушиться — ему пришлось бы сказать: «Прости, что стрелял в тебя».
Инес рассказывала о том, как после происшествия в особняке город наводнили странные люди, в основном молодежь, жаждавшие посмотреть на место преступления, как полиция выпроваживала их из города, и как однажды подвыпившие молодые люди устроили перед воротами усадьбы настоящее побоище. Тогда многих посадили в местную каталажку, но быстро выпустили. И постепенно эти искатели приключений начали покидать город, оставив в нем жителей, боявшихся усадьбы. Те считали, что этот дом проклят. А когда в городе началась эпидемия, подозрения лишь усилились, и жители начали постепенно уезжать. Кто-то ехал к родне, кто-то к друзьям, кто-то просто собирал все накопленные деньги и отправлялся в неизвестность… После пяти смертей от болезни и множества пьяных потасовок, люди искренне поверили, что проклят весь город. И мало-помалу разъехались кто куда. Инес казалось, что с каждым днем город всё больше становился похож на кладбище, но она никуда уезжать не собиралась: у нее было важное дело.
Город пустовал недолго: дома, не нашедшие новых владельцев, заняли бомжи и наркоманы. Это заставило последних горожан собрать вещи и навсегда исчезнуть в путешествии под названием «жизнь». Город же словно замер. Всё больше бездомных людей собиралось в нем, и дни превратились в одну сплошную, монотонную серую картинку. Вот только отключенные электричество и вода не способствовали обживанию домов не любящими мыться людьми. Эпидемия вспыхнула с новой силой, и теперь уже косила всех без разбору — то и дело на улице появлялся новый труп. Врачам соседнего города до этого дела не было. И в конце концов в проклятие поверили даже бездомные. А может, они просто поняли, что без лекарств им здесь не выжить. Людская лавина схлынула так же, как и нахлынула: неожиданно и очень быстро, оставив после себя горы мусора и разлагающиеся тела. Труповозки вывезли их все через неделю после того, как мэр соседнего города подписал соответствующий указ. А затем наступила тишина. Лишь изредка бродячие собаки прибегали в эту зону отчуждения, рылись в горах мусора и, не найдя ничего съестного, убирались прочь. Но один житель в городе всё же оставался. Ведь у него было важное дело…
— Я просто ждала тебя, Ланчия, — сказала Инес, когда они сидели в одноэтажном доме, давно ставшим ее убежищем. — Когда ты уходил, я прочла в твоих глазах: ты не хотел уходить. Ты собирался вернуться.
— И поэтому ты ждала меня… целых семь лет? — его голос дрогнул, но мужчина поспешил скрыть это за кашлем.
— А ты не хотел встретить меня здесь? — тихо спросила она. — Разве не за этим вернулся?
Ланчия растерялся. Он пришел найти ответы на свои вопросы, но не ожидал увидеть здесь ее. Он потерял надежду встретить ее живой уже давно — когда искал информацию о выживших в той резне.
— Я вернулся посмотреть в глаза самому себе, — тихо сказал он. — Потому что не думал, что ты…
— …всё еще жду? — закончила за него она и закрыла лицо руками.
— Да, — тихо ответил он.
И снова тишина, лишь ветер за окном играл чахлой листвой на старых деревьях.
— Я же обещала: где бы мы ни были, что бы ни случилось, я всегда буду ждать тебя.
Он вздрогнул. В памяти, будто наяву, вспыхнула картина: он дарит черноволосой девушке дешевое кольцо, а она, подбежав к самому краю обрыва, кричит на весь свет. Кричит клятву, которую разносит эхо. А он улыбается и отвечает: «Тогда я обязательно найду тебя, где бы мы ни были, и что бы ни случилось!»
Его пальцы задрожали. Как он мог не сдержать обещание?.. Тонкая серебристая полоска на безымянном пальце женщины яснее любых слов говорила, что только эта клятва и давала ей силы существовать в этом аду. Каждый день в абсолютном одиночестве проживать одинаковые серые будни, слепо веря в невозможное чудо…
— Прости меня…
Она убрала руки от лица и поймала его ладони. Зеленые глаза лихорадочно блестели, а с губ сорвался всего один вопрос:
— Ты… больше не оставишь меня, Ланчия?
Мужчина вздрогнул: вспомнился вчерашний сон… но сейчас всё было иначе. Сейчас он давал новую клятву, точно зная, что ни за что ее не нарушит.
— Я всегда буду с тобой, Инес.
Она шумно выдохнула, словно сбросила с плеч неподъемный груз, и улыбнулась. А страх из глаз исчез, как и лихорадочное желание остановить время. Инес улыбнулась. А он сжал ее хрупкие, но такие сильные пальцы и улыбнулся в ответ. Так просто, словно не пропадал на семь лет…
***
Ночью мужчина лежал на кровати, прислушиваясь к звукам в соседней комнате. Ему казалось, что если закрыть глаза, то он сможет увидеть всё, что там происходит. Легкий стук металла о дерево — это гребень лег на прикроватную тумбочку. Шелест ткани — Инес надела спальную рубашку. Легкое дуновение — свеча была погашена, наступила темнота. Шуршание одеяла и скрип кровати — она пыталась устроиться поудобнее, как обычно, калачиком, но не могла успокоиться и всё время порывалась встать, заглянуть в соседнюю комнату — проверить, не исчезло ли ее видение.
Ланчия не исчезал. Он был настоящим. Но ему тоже хотелось хотя бы проделать в стене дырочку, чтобы быть точно уверенным: мираж не развеялся.
Полночь, час, два, и время поглотило звуки, свет, казалось, даже само бытие. Темнота — вот всё, что существовало вокруг. Ланчия провалился в эту бездну, не заметив, как она сомкнула алмазные челюсти из звезд. Он оказался в небытии.
Вот только под его щекой что-то было. Что-то… влажное. И под рукой тоже. И под босыми ногами… Что-то теплое, вязкое, мокрое… его становилось всё больше. Мужчина не мог пошевелиться. В кромешной тьме, без единого луча света, он барахтался в бездне, наполненной чем-то липким и густым. Вдыхая металлический аромат и стараясь сдерживать рвотные позывы, Ланчия поднес руку к лицу и чуть было не закричал. Он лежал в море из крови и невидящими глазами искал руку, нажавшую семь лет назад на спусковой крючок.
«Ты ведь останешься со мной даже в Аду?» — спросил вдруг знакомый голос. Голос, странно искаженный, словно записанный на старую пленку, изорванную и восстановленную неумелым техником.
Одинокая слеза скатилась по щеке мужчины. Он чувствовал на пальце след от курка.
«Даже в самой пучине Ада», — беззвучно ответил он и начал тонуть.
***
Ланчия подскочил на кровати и судорожно вздохнул. Оглядевшись, он не увидел ничего подозрительного: как и прошлым вечером, чуть запыленная комната с выбитым окном хранила в себе частички тепла, любовно собранные женской рукой: пару фарфоровых статуэток, вязаную салфетку, вазу с отбитой ручкой…
«Сон», — облегченно подумал мужчина и прислушался. Звуков за стеной не было. Стояла абсолютная тишина. И его сердце снова пропустило удар.
«А что именно было сном?!» — паническая мысль взбесившимся сверлом вонзилась в разум.