– Нормально все с рукой. – Градимир завел Смеяну себе за спину, спасая таким образом от нападок деда. Тот уже примеривался к мягким местам внучки, да не ладошкой, а снятым пояском, который хоть и узок, но кожаный с серебряными нашлепками: даже в шутку быть охоженной таким не особо приятно. Дед, похоже, распалился не на шутку, хоть старшая внучка и была в любимицах. – Просто палец выпростал. Иди скажи мамке, что жив-здоров, скоро буду, пусть прикажет баньку истопить. Отец, не тронь девку.
– Ой!
Не успела-таки егоза проскользнуть мимо деда. Зря, что ли, тот полки в свое время водил? Да и не стар еще, так что с реакцией и с глазомером полный порядок.
– Пошто так-то, батюшка? Чай, невеста уже, – обратился Градимир к отцу, едва за Смеяной закрылась дверь.
– Ишь ты – «ба-а-атюшка». Ничего, вот попадется свекровь с крутым норовом, так она и скалкой пройдется, да не по мягким местам, а по стану. Ишь чего удумала! Дед к ней и так, и эдак, а она…
Градимир расплылся в улыбке, наблюдая за тем, как отец изливает переполнявшее его возмущение. По всему видать, обидно ему. Градимир хотя и считается покладистым, в отличие от двоих братьев, которые в лучшем случае раз в году дома появятся, долг сыновний и супружеский отдадут и снова укатят службу княжью справлять, но тоже не сказать чтобы больно часто бывал в родном подворье. Все семьи держались на главе очага, тот и любил, и воспитывал как мог, а внуков собралось уже с дюжину. Душу свою старший Смолин вкладывал, находя время промеж забот воеводских, а тут такое непочтение. Ну, может, еще и взревновал самую малость.
– Давай теперь решать по скомороху. Я так понимаю, ему нужно дать откупные за справу и коней?
– Именно так, отец.
– Сколько выходит-то, подсчитал?
– Если оружие татей не выкупать, то получится сто пятьдесят рублей.
– Кхм… Изрядно. Ну да неча на дорогих конях ездить и дорогую справу иметь. У казначея возьмешь и выдашь. А что, оружие у людишек Секача ладное?
– Ладное. Работа козминских мастеров и, по всему видать, ухоженное.
Козминка была градом, в котором ковалось основное количество оружия в стране. Во всяком случае, стрелецкие полки и иноземные роты вооружались мушкетами и пистолями, изготовленными именно там по казенному заказу. В этом деле, надо заметить, тамошние мастера по качеству работы вполне сравнялись с иноземцами, разве только пока не могли выдать то же количество. Но дело постепенно расширялось, существующие полки нарождающейся регулярной армии были экипированы полностью.
– Коли так, то можно и принять, в арсенале дела совсем плохи, хоть волком вой. Из заказанных единиц огненного боя в лучшем случае десятая часть приходит. А ведь, почитай, на границе стоим: случись что, нечем войско исполчать. Вон в прошлом месяце в Обережную сотня мушкетов и пушка ушли, а нам ничего.
– Ну, Обережная и вовсе на самой границе стоит, переправу и тракт стережет.
– А мы не на том тракте стоим? И вообще, неча заботу проявлять о чужих, ты о граде родном думай.
– А те земли не под Звонградом ли?
– Кхм… Земли-то под градом, – вынужден был признать воевода, – но гарнизон тамошний, сплошь стрельцы великокняжеские.
– А кто им голова в службе, великий князь? Отец, ты того… Не перегибай.
– Все одно, то не град.
А что тут скажешь? Земли, лежащие окрест, – конечно, под рукой полкового воеводы, и он им первый правитель после великого князя. Но вот только земли эти – по долгу служебному под ним, а Звонград – вотчина Смолиных, тут у них весьма солидный удел. Опять же эта земля обильно полита кровью их родовичей. Не нравилось боярину и отношение сына к граду – все-то он о государстве пекся да о крае. А ведь совсем не обязательно, что он станет воеводой Звонграда после отца, а вотчину ему принимать, иначе и быть не может, а потому и заботу нужно проявлять о ней первоочередную. Град у них историю богатую имеет, а потому к его защите отношение должно быть самым серьезным.
– Ладно, поймешь еще, что к чему. Казначею вели выплатить все как есть, а там уже в арсенал сами передадим. Да скомороху от себя пятьдесят рублей поднеси.
В это время дверь в горницу опять отворилась. Вошел старый дедок с коротко стриженными побелевшими волосами и длинной, такой же белой бородой. Вид у него не сказать что здоровый, скорее болезненный. По всему видать – суставы крутит да кости ломит, оттого и ходит он, пригибаясь к земле и опираясь на клюку. Но взгляд холодный, расчетливый, волевой, со стальным блеском. Да и смотрит вокруг старик по-хозяйски. Интересно, а как ему еще-то смотреть? Там, за воротами, для всех глава рода был Световид, ему почет и уважение, а на подворье властвовал другой человек – Радмир, он-то и был самым старшим в роду. Когда стали одолевать старика болячки, навалившиеся с возрастом, он отошел в сторону, передав дела в руки сына. Но главой рода был именно он, и этого не отнять.