Все было ясно как божий день. Увидев на подворье новых людей, Савося по старой привычке тут же ломанулся туда. Коли кузнец знает его, то знакомство, скорее всего, обоюдное. И вряд ли они ладили, судя по реакции Богдана на сообщение о месте жительства Виктора. Город небольшой, новости разлетаются быстро, а уж при отсутствии развлечений – и подавно. Вот и решил, видать, сапожник покуражиться над тем, кому не повезло в этой жизни, потому как история кузнеца всем была известна.
– Ты, баба, помолчи. Коли муж тут стоит, то и молвить ему, а тебе – только когда позволят. – При этих словах Савося, которого уже отпустили, подбоченился, а его жена прикусила губу от обиды.
– Сказывай, Савося, как и что тут было, – потребовал Виктор.
– А чего сказывать? Вошел я на двор, а тут енти. Я их спрашиваю, что, мол, тут делаете, а он, аспид, мне тут же в морду. Вот и весь сказ.
Врет. Как есть врет. Видать, куражиться начал, а кузнец все еще до конца не осознал, что уже не волен в действиях своих, ну и приложился ладошкой. Именно ладошкой, иначе и быть не может. Но тут дело такое. Савося – вольный, он может куражиться, как захочет, может даже ударить холопа. И случись что, ответ ему держать перед хозяином, но не перед рабом, а тому дозволительно только поклоны земные бить или пожаловаться своему господину. Но опять-таки: слово вольного против слова даже дюжины рабов всегда перевесит. Такие законы.
– Ясно. Все верно, по правде вира положена. – При этих словах Виктора супруги победно переглянулись и подбоченились, мол, знай наших. – Но только если бы это произошло на улице. А ведь случилось-то во дворе, и ты, Савося, сам об этом сказал.
– Ну и сказал, и что с того?
– А то. Скажи-ка, дорогой, а что ты тут делал?
– Как же, подворье-то мое.
– А разве на днях мы с тобой по этому поводу не говорили? Разве не сказал я тебе, что ты не можешь без моего дозволения ходить сюда и чувствовать себя вольно? Потому как мною за постой тебе плачено за месяц вперед, в доме мое имущество, и, пока постойная деньга не закончится, я тут хозяин.
– Ну-у…
– Было?!
– Было, – сник сапожник.
– Дак какого ляда ты вошел сюда? Кражу какую умыслил?
– Да какая кража?! Ты чего тут наговариваешь?! – Ясное дело, ни о какой краже тот и не помышлял, но правда Виктору сейчас и не нужна. Необходимо обставить дело так, будто это Савося повинен в случившемся, а потому претензий у него быть не должно.
– А я почем знаю, что за мысли у тебя были? А холоп мой, по всему видать, за имущество мое радел и охранял его в меру своих сил. Так как, пойдем к воеводе, на суд праведный? А коли нет, тогда пошел вон и покуда постойная деньга не закончится, чтобы ноги твоей тут не было. Остальным тоже доброго дня, представление закончено.
Покончив с этим, Виктор прошел в дом и призвал к себе своих холопов. Пора познакомиться с ними поближе, ну и расставить сразу же все точки над «i». Устроившись за столом в горнице, он окинул взглядом стоящих перед ним людей. Отец и сын, два облома примерно одной комплекции, вот только сынок явно еще прибавит и батюшку обойдет. Дочка и мамка – одного росточка, вот только дочь в дородности уступит. Но девка статная, хоть и молода.
– Итак. Звать меня Добролюб. Сегодня я во владение выкупил постоялый двор у развилки близ села Приютное, там мы и будем обретаться. А теперь, глава семейства, обскажи, кто твои домочадцы.
– То жена моя, Млада, сын Ждан да дочка Веселина.
Емко. Но, с другой стороны, все остальное выяснится по ходу. Главное, что кузнец он не из последних и те недовольные взгляды несостоявшихся покупателей возникли не на пустом месте, это он уже доподлинно выяснил. Многие хотели бы заполучить его к себе, но скоморох перешел им дорогу. Сын наверняка помощник отцу, может, и не настолько хорош, но уже и не безрукий. Жена и дочь вполне управятся с домом и кухней, не боярские дочки. Вот только нужен тот, кто сможет управиться со всем хозяйством. Нужна ключница. И, учитывая тот факт, что для него самого это дело внове, она должна иметь опыт работы. Была у него по этому поводу мысль. А пока…
Коротко вжикнув, нож с глухим стуком вошел в косяк, пройдя впритирку с ухом Богдана, заставив его отшатнуться. А когда он рассмотрел, что это дрожит рядом с лицом, то побледнел.
– Богдан, заруби себе на носу, ты более не волен в своих поступках. Однажды твоя несдержанность уже довела до беды, так что лучше бы тебе не усугублять. Мне проще лишить тебя живота, чем платить за твои проступки виру кому бы то ни было. Все ли понял?