Военные получили особую униформу сравнительно недавно. Впрочем, не во всех королевствах перешли к единому образцу, хотя процесс шел. Все же дело весьма затратное, а потому в одночасье не решается. До этого военная одежда подчас ничем не отличалась от гражданской. Разве что военной форме присущи металлические пуговицы, более грубая ткань и крепкая обувь, но одеться так мог каждый. Множество войн и возникающих при этом неразберих, которые подчас приводили к печальным событиям, заставили все же обратить на этот вопрос более пристальное внимание. Например, поражение в войне с Аквилией армии Балатонии под командованием фельдмаршала Бойля. Фельдмаршал в решающем сражении принял войска противника за свои и был пленен, армия же, лишившаяся руководства, была разбита.
До этого только Сальджукская империя имела регулярную армию, снаряженную по единому образцу, эта традиция тянулась у них с древних времен и не сказать, что обходилась дешево. Именно дороговизна в первую очередь являлась сдерживающим фактором для возникновения униформы. Солдаты зачастую обряжались в то, что им удавалось взять в качестве добычи на полях сражений, выдерживался только общий стиль.
Так, мушкетеры носили короткие куртки разного покроя и цвета, штаны до колен и грубые чулки с башмаками, на голове – фетровая шляпа, иногда с перьями, а порой и вовсе без украшений. Вооружение – мушкет и шпага, иногда еще и кинжал, но оружие не единого образца, от разных мастеров. Пикинеры имели кирасы и шлемы различного качества и исполнения, главное – чтобы были прикрыты грудь, спина и голова. Пики также не отличались единообразием, одинаковой была только длина. На поясе висел длинный кинжал, опять же у каждого свой.
В стремлении отделять свои войска от чужих военачальники бросались в крайности. Одни приказывали прикреплять на шляпы дубовые листья, другие – пучки соломы, третьи обязывали повязывать перевязи различных цветов. Так и продолжался этот бардак, пока латгалийский король не принял решение взять-таки пример с империи. Он начал обряжать свою армию в мундиры единого образца, дело затратное, но необходимое. За ним скрепя сердце нехотя потянулись и остальные королевства, в конце концов, кроме удобства для военачальников, тут в дело вступал еще и престиж королевства.
Хозяин кабинета бросил пристальный взгляд на офицера. Этот капитан командовал ротой драгун, которую был обязан содержать за свой счет барон, что освобождало его от повинности в содержании регулярного полка мушкетеров постоянного состава и резервного полка на случай войны. Организация армии Гульдии отличалась от таковой в других странах, где оная состояла только из наемников, которые своим ремеслом избрали войну. Однако содержать такую армию весьма накладно. Ведь воины ничего не производят, а находиться в состоянии постоянной войны, чтобы армия была при деле, не под силу никому. Однако каждое государство заинтересовано в том, чтобы иметь большую армию.
Пятьдесят лет назад Валдис Третий, покойный король Гульдии, принял закон, согласно которому от каждых пяти семей должен был выставляться один солдат, содержание которого полностью брали на себя эти семьи. Резервисты регулярно участвовали в учебных сборах, проводимых в столице округа. Практика показывала, что хотя они и занимались в свободное время крестьянской деятельностью, в боевой подготовке мало чем уступали наемным частям.
Каждое графство должно было содержать за свой счет полк пехоты при четырех пушках и роте драгун постоянного состава, а также пехотный полк резервного состава. Если второй графству ничего не стоил, то первые влетали в солидную сумму. Барон Берзиньш, как один из наиболее богатых дворян графства, самостоятельно содержал вот эту самую роту.
– Андрис, я только что получил предписание его величества, согласно которому должен убыть главой посольства во Фрязию, – проскрипел старческий голос хозяина кабинета.
Облик заговорившего полностью соответствовал голосу. За рабочим столом, заваленным свитками и стопками бумаги, восседал старик, которого отличала болезненная худоба. Орлиный нос и рубленые черты лица также выдавали в нем потомка древнего племени, ныне превратившегося в народ под именем гульды. Однако этот болезненный вид был обманчивым, только возраст более или менее соответствовал его облику. Ему было уже за шестьдесят, но в остальном это был крепкий мужчина, который все еще уверено держал в руках шпагу и вполне мог позволить себе потягаться с молодыми соперниками. Барон Лиепиньш мог бы это подтвердить, останься он жив после того, как имел наглость задеть Берзиньша, предполагая, что тот не в состоянии ответить, а вступиться за старика фактически некому, так как детей у него не осталось. Непростительная ошибка, за которую Лиепиньшу пришлось заплатить непомерно высокую цену.