Прокофий Ильич внимательно посмотрел на Абатурина и усмехнулся: солдат произнес свою фразу совершенно серьезно.
«Мальчик! Совсем еще мальчик», — подумал капитан и вежливо взял молодого человека под руку.
— Поторопимся малость. Суббота нынче. И меня ждут.
Вскоре уже они входили в подъезд небольшого двухэтажного дома. Прокофий Ильич неторопливо постучал в дверь, она отворилась, и мужчины шагнули в прихожую.
Узкий коридорчик сразу наполнился топотом ног, звуками поцелуев и восклицаний.
Абатурин стоял один возле двери и смотрел, как пожилая, но все еще яркая и быстрая женщина пытается обнять мужа за шею, лопочет какие-то смешные слова и полуфразы, которые тем не менее всем совершенно ясны.
Рядом с ней смущенно топталась девушка лет девятнадцати, тоненькая, как мать, и привлекательная своей только что сложившейся молодостью.
Чуть в стороне от них переминался с ноги на ногу мальчишка, вероятно, ученик третьего или четвертого класса. Он, видно, считал недостойным мужчины кидаться отцу на шею, но издали показывал модель двухмачтовой шхуны, сработанной — это тоже было ясно — самолично.
Отец подмигивал сыну, и это могло значить только одно: «Ничего не поделаешь, брат. Потерпи. Придет еще наше время».
— Простите великодушно! — вдруг сконфузилась женщина, увидев, что в прихожей стоит гость и почти в обнимку держит маленький чемоданишко, не зная, куда его поставить. — Давайте ваше имущество.
Девушка в эту минуту густо покраснела, будто была виновата в невнимании к гостю, и, что-то пробормотав, убежала на кухню.
— Петька, — сказал Прокофий Ильич сыну, когда все немного успокоились, — займи гостя, а я кипяточком почищусь.
Он похрустел пальцами, протянул мечтательно:
— В черную баньку б!.. Веничком похлестаться…
И, перекинув через плечо мохнатое полотенце, пошел в ванную.
Петька не знал, как занять гостя. Провел его в комнату, где стояли кровать и полка с книгами, сунул в руки томик «Робинзона Крузо», велел читать и занялся своими делами.
Абатурин полистал книгу и с внезапным интересом стал разглядывать картинки, особенно те, на которых было изображено море.
От этого занятия его отвлекло ровное жужжание. Абатурин поднял голову.
Петька сидел на полу возле включенного вентилятора и чиркал спичками. Перед мальчишкой на жестяном подносе лежали сухие веточки и щепки. Струя воздуха от вентилятора мгновенно задувала спички, а мальчик, упрямо подперев щеку, все норовил поджечь сушняк.
— Ты что делаешь? — спросил Абатурин.
Петька посмотрел на него из-под густых, мокрых от пота бровей и проворчал:
— Так это… вообще…
— А все же?
Мальчишка поерошил светлые волосы и произнес сдержанно:
— Костер на ветру разжигать учусь. Пригодится в жизни.
«Экой славный парнище, — подумал Абатурин. — Под масть отцу, надо полагать».
— Дай спички. Вот так надо…
Павел быстро провел спичкой по коробку́ и в то же мгновение убрал огонек в ямку, сложенную из ладоней.
— Как это? — восхищенно спросил мальчишка. — Покажи еще.
Павел показал.
— Мирово́! — оценил Петька. — И я научусь.
— А это что — «мирово́»?
— Ну — «хорошо», — покраснел Петька. — Тебя отец уже подучил мне замечания делать?
— Отец не подучил. Мы с ним совсем мало знакомы.
Мальчик исподлобья посмотрел на Абатурина, посмеиваясь, покачал головой:
— Когда мало знакомы — в гости не зовут. А тебя позвали. Почему?
— Сам не знаю, — сознался Абатурин. — Капитан велел идти, я и пришел.
— Ну уж и врешь!
— Ничего не вру. Спроси отца.
— А как же он тебя увидел! Ты бедствие терпел? На льдину высадился?
Глаза у мальчишки загорелись, и он даже ближе подвинулся к обветренному занятному солдату.
— Нет, не терпел. Я в армии служил. На острове одном. Посреди моря. Выслужил срок — и домой еду.
— Ты один выслужил? А другие не выслужили?
— Нас много было. Только я заболел немножко и от всех отстал. Потом подлечился и баклуши бил. А тут твой папка недалеко проплывал. Его и попросили меня взять.
— А это как — баклуши? Самки бакланьи?
— Нет. Это выражение такое. Бездельничал, значит. Оказии ждал.
— А это что — оказия?
— Так вовек на твои вопросы не ответить. Оказия — это случай такой, подходящий. Понял?
Петька вздохнул. Он не понял. Но переспросить теперь постеснялся.
— Ждал, когда кто-нибудь на борт возьмет, до Большой земли доставит. Вот это и есть оказия. Ясно?