Еще бы! «Связишки, монорельсики, переплетики», как называл их Жамков, вся эта «мелочевка» весила ничтожно мало и почти никак не отражалась на объеме валовой продукции, на «вале». А требовала она кропотливой работы, точности.
В управление комплекса посылались сведения, свидетельствующие о высоком темпе работы на участке.
Вайлавич, просматривая рапорты, удивленно покачивал головой, но пока ничего не говорил Жамкову: руководители стальконструкции отзывались о начальнике участка с неизменной похвалой. Вайлавич не торопился с выводами. К Жамкову стоило присмотреться.
Впрочем, начальник участка знал край и не падал. Он отлично понимал: мелкие, дешевые работы когда-нибудь придется выполнять. И Аверкий Аркадьевич твердо помнил, как и когда ими следует заниматься.
В последние дни стройки, перед сдачей стана, начнется «пожар». Весь огромный комбинат, город, министерство, если угодно, вся страна обратят пристальное внимание на цех. Заводы-потребители уже запланировали магнитогорский лист в своем производстве и — не получи они его вовремя — сорвут свою программу. Вот тогда-то, в критические дни, ни комбинат, ни стальконструкция не пожалеют ничего для стана. Не только из цехов комбината, не только из области — из других краев будут командированы на стройку десятки монтажников и сварщиков. Вот тогда-то Жамков и поставит главным образом их руками всю эту нудную «мелочевку», вот тогда он пошлет наверх людей красить конструкции.
На верхних отметках здания появится множество людей с «удочками» — тонкими длинными трубками, распыляющими краску. Въедливый лак-177 с алюминиевой пудрой и без нее будет капать с металла вниз, на головы бетонщикам и путейцам, и те станут ругаться и честить Жамкова.
Но Аверкий Аркадьевич кратко объяснит им: страна ждет стан, дорога каждая минута, и надо потерпеть.
Люди не поймут его? Что ж, пусть поругаются! Когда придет время получать награды и деньги, имя Жамкова будет названо первым, и все поймут: вот так и надо отстаивать интересы государства и людей.
Ведь это же наивно вести себя так, как ведет инженер Юрин, начальник соседнего участка. Он монтирует конструкции с величайшей последовательностью и упорством, будто строит собственный дом. Юрин никогда не перейдет на второй блок ферм, не поставив связей, монорельсов и переплетов на первом блоке. А в итоге? В итоге — на доске показателей его фамилия стоит много ниже фамилии Жамкова.
И Линев, и Климчук, и все остальные члены бригады понимали: Жамков ведет себя нечестно, пытались спорить с ним, но без успеха.
Однажды, после такого спора, Виктор отправился к начальнику управления, чтобы высказать ему мнение бригады.
Тот внимательно выслушал бригадира, похрустел пальцами и неожиданно рассердился:
— Не дорого тебе, Линев, доброе имя коллектива! У нас людей не хватает, и ничего плохого в том, что командировочные помогают. Иди и не заводи свары.
Жамков, хмуря брови, сказал на следующее утро Линеву:
— Лишняя тыща никогда не бывает лишней, Виктор. Не плюй в тарелку, из которой кормишься.
Линеву приходилось по-прежнему считаться с указаниями Жамкова, и бригадир то и дело ощущал на себе косые взгляды людей из строительных бригад. Линев злился. Было отчего!
На тесной площадке вспыхивали споры. Бригадиры разных управлений нервничали: арматурщикам позарез требовался бетон; рабочие, собиравшие оборудование, томились из-за того, что многотонные детали пылились на земле, и никто их не подавал; ругались электрики: пусковые ящики для рольгангов не поднимешь руками.
Всем нужен был башенный кран. А он принадлежал монтажникам, и Жамков строго-настрого предупредил своих людей: сначала себе, а потом — другим. А еще лучше — сначала себе и потом — себе. А другие, как знают.
В самом начале второй смены к Линеву прибежал бригадир бетонщиков. Мерз бетон, его нечем было подать ребятам, а Жамков отказал в кране: надо-де к фермам поднять связи.
— Витька, — прохрипел бригадир, — дай кран на десять минут. Бетон схватится.
— Аверкий загрызет, — уныло отозвался Линев. — Не отбрешешься от него потом.
Бетонщик упер руки в бока, сплюнул.
Линев окончательно смутился:
— Чего плюешься?
— Тебе бы на рынке орехами торговать… Частник!
— На десять минут, говоришь? — спросил Линев, глядя в сторону. Ему было стыдно.
— Паря! — обрадовался бетонщик. — Факт, на десять! Вот тебе крест!
Пока кран поднимал железную лоханку с бетоном, Линев отправился наверх, к Абатурину и Кузякину.