Растерявшийся Павел все время пытался узнать, что говорила Вакорина, и удалось ли условиться с ней о встрече. Но довольно скоро выяснилось, что Анна вообще почти ничего не говорила, а о встрече Влахов с ней забыл условиться. Он только спросил ее «Няма́те ли няка́ков вопрос?», а она покачала головой. Тогда он сказал:
— Позволите ми да ви сти́сна рука́та?
Она покраснела, протянула руку и отозвалась:
— Пожалуйста, пожмите, если это так необходимо.
— Значит, ты ни о чем не договорился? — упавшим голосом заключил Абатурин.
Влахов хлопнул себя ручищей по лбу, и лицо его выразило крайнюю степень страдания и самоуничижения.
— Фо́рмен глупа́к! Що за дя́волщина! Истинска глу́пост! — корил он себя.
Немного успокоившись, покачал головой:
— Не, драги́, то́ва не е работа!
И пообещал в самое ближайшее время исправить свою ошибку, сообщив, что в запасе у него есть «хитра маневра».
Почти совсем уснув, он услышал, как кашляет в кровати Павел, и, с трудом разлепив веки, потребовал:
— Ты тря́бва да взе́меш лекарство!
— Обойдусь без порошков, — отказался Павел. — Это пройдет.
Ночью они оба ворочались в кроватях, иногда тихонько вздыхали, — такие разные и удивительно похожие люди: большие рукастые парни, искренние и простые, никогда не лгавшие ни себе, ни другим.
ПЕРВАЯ ЛОЖЬ
На другой день, после смены, Блажевич отправился в диспансер и вернулся в общежитие затемно.
— Усе выходит до́бра, — шепотом сказал он Павлу. — Катя — гэ́та разумница.
— Что вы надумали? — тревожно спросил Павел, еще не успевший забыть дипломатической экспедиции Ивана Влахова.
— Она наладит свидание.
На другой день прямо с работы оба товарища прошли к Поморцевой.
— Я выведала, — весело сообщила Катя: — Вакорина уже не консультируется у нас. Ее консультируют и лечат в поликлинике на левом берегу. Вечером и утром — уколы. Можно завтра застать ее там. Я помогу.
— Спасибо, Катя, — поблагодарил Павел. — Я у вас кругом в долгу.
— Вот еще! — засмеялась Поморцева, и ее черные глаза лукаво засияли. — Это я у вас, Паша, в долгу… Значит, завтра в шесть вечера. Приезжайте прямо туда.
Пока она записывала на бумажке адрес для Павла, он вспомнил о ее подруге и подумал, что проявляет крайнюю невежливость, говоря все время о своих делах и ни разу не поинтересовавшись делами Юли.
— Как она? Скучно одной?
— Кому?
— Юле.
Подавая бумажку с адресом, Катя рассмеялась:
— Одной! Ей Линев скучать не дает.
— Кто? — удивился Блажевич.
Катя сконфузилась и покраснела, поняв, что товарищи ничего толком не знают о сердечных делах Линева и что она, следовательно, выдала его тайну.
— Погляди то́льки на яго́! — восхитился Блажевич. — Вось табе́ и «занят»!
— Ну як Катерина? — по дороге домой спрашивал Блажевич.
— Даже умнее тебя! — весело хвалил Абатурин.
— Где были? — спросил Линев, когда они явились в общежитие.
— Мы были заняты, — многозначительно произнес Блажевич, подражая баску Линева.
Тот подозрительно посмотрел на сварщика и, неожиданно покраснев, усмехнулся:
— Выведали?
— А что выведывать? — сделал невинную физиономию Гришка.
Линев не успел ответить. В комнату шумно вошел Влахов.
— Мо́ят дру́гар ми обя́ви социалистическо соревнование, — доложил он монтажникам. — Ух, едва ди́шам!
Оказалось, его вызвал на соревнование русский монтажник, вежливо пообещав своему болгарскому другу помочь в деле. Но соревноваться с кадровым магнитогорцем было нелегко, и Влахов сильно устал.
Рассказывая об этом, болгарин вдруг стукнул себя ладонью по лбу, опять влез в рукава пальтеца — и убежал.
Явился через полчаса, нагруженный свертками и коробками, вытащил из карманов две бутылки водки.
— Руска ра́кия от жи́та, — постукал он твердым ногтем по стеклу бутылки. — Добра репутация.
— Чего это? — удивился Линев.
— Ро́жден ден, — пояснил Влахов. — Едва що не забра́вих. Девически па́мет.
Он налил товарищам водки в стаканы, подложил каждому закуски и сказал с веселой непосредственностью:
— С тако́в дру́гар нико́га не е скучно!
И хотя в данном случае «другар» обозначал единственное число существительного, все поняли: Иван имеет в виду всех.