Мне всегда нравилось, как ты одеваешься. Без богемной вычурности, просто, но стильно. Твоя слабость — хорошая обувь. Вот тут ты разборчив и не жалеешь денег.
— Обувь должна быть удобной и натуральной, — говоришь ты всякий раз, когда выкапываешь откуда-то невероятные ботинки из крокодиловой кожи или грубые мокасины из сыромятины.
Концертные костюмы — это отдельная история. Здесь ты используешь выдумку и фантазию. Мне приходилось помогать тебе в осуществлении одной идеи — подборке деталей, подгонке под нужный размер, поиске необходимых аксессуаров. Однако в последнее время ты выходишь на сцену в том, в чем ходишь в обычной жизни…
Итак, ты разделся и лег, не приглашая меня. Мне ведь предстояло вымыть посуду, навести порядок на кухне. Покуда ты не уснул, я решилась спросить:
— Завтра ты рано встаешь?
Ты открыл усталые глаза и, немного подумав, ответил:
— Часов в десять, не позже. Разбуди, если не встану.
— Я уйду на работу в девять, — сказала я, садясь возле тебя.
Ты нахмурился слегка:
— Подай заявление и возвращайся.
— Но… — хотела возразить я, однако тотчас умолкла.
Ты улыбнулся и, протянув руку, погладил меня по щеке:
— Кто же будет кормить меня завтраком по утрам?
Все сомнения рассеялись мгновенно. Я завела будильник на восемь часов, спать оставалось совсем немного. Когда я убралась на кухне и вернулась в комнату, ты уже мирно почивал при свете торшера. Я долго смотрела на тебя, как ты дышишь, как по-детски расслабил губы, как вздрагивают иногда твои веки, как тени падают на темные, небритые щеки. Мне было сладко и больно сознавать, что ты — мой… Мой супруг пред Богом. Я желала бы прилепиться к тебе навечно, чтобы только смерть разлучила нас… Прости меня, любимый, я не оправдала твоих ожиданий…
На работе меня встретили с тортом и шампанским. Я никак не ожидала торжественности и почувствовала укор совести. Это я должна была устроить праздничный стол и угостить коллег. Так у нас было принято в дни рождений. К чаю позвали Олега Сергеевича, он принес коробку бельгийского шоколада.
Пока народ суетился, доставая чашки и разрезая торт, Олег спросил вполголоса:
— Дождалась своего?
— Дождалась! — счастливо улыбнулась я и поцеловала обручальное кольцо.
Разлив шампанское по чашкам, Олег Сергеевич произнес краткую, но вразумительную речь:
— Каждый из нас мечтает о счастье. У человека одна жизнь, ее нельзя отредактировать и переписать. А мы торопимся, в спешке часто делаем ошибки и платим за них. Не слушая голоса судьбы, идем на поводу у страстей и в зрелости, оглядываясь назад, чувствуем себя банкротами. Прекрасная дама — виновница нашего торжества — ждала своего рыцаря, не растрачивая себя и не хватаясь за что попало. И это произошло. И пусть ожидание было долгим, сопряженным порой с отчаянием и усталостью, но оно дало свой результат. За тебя, Оленька, за твое семейное счастье, за осуществление мечты!
Дамы загалдели, высказывая пожелания, целуя меня и пожимая руки. Я была растрогана до слез. И сейчас я должна сказать, что уйду от них…
Когда волна восторга немного схлынула, Лариса подсела ко мне:
— Где вы будете жить? Ты к нему переедешь, или у него ничего нет? Ты познакомишь нас?
Я отодвинула ее и обратилась к публике:
— Дорогие коллеги, я хочу выпить за вас!
Олег разлил шампанское по капельке в каждую чашку.
— Спасибо вам, вы — часть моей жизни, — говорила я, волнуясь. — И тем не менее я ухожу от вас. Сегодня я напишу заявление об уходе.
Все умолкли в растерянности. Мария Александровна неодобрительно качала головой. Лариса вертела пальцем у виска.
— Ну что ж, — сказала Аня Михайлова, — должно быть, супруг состоятельный, обеспечит тебя.
Олег Сергеевич попросил меня в свой кабинет и вышел. Когда я явилась, он усадил меня на стул, сам сел в офисное кресло.
— Чудишь, старушка? Зачем тебе уходить? Нужен отпуск для медового месяца, отпущу. Зачем горячку пороть?
— Нет, это не горячка. Поверь, я бы не ушла. И отпуска никакого не нужно: мы ведь не дети, какой там медовый месяц!.. Ну надо, Олег!
Редактор покрутился вместе с креслом, побарабанил пальцами по столу.
— Он богатый? Новый русский?
— Да нет, — пожала я плечами.
— Тогда зачем тебе дома сидеть? Или ты метишь на другое место?
— Нет. Буду сидеть дома и мужа лелеять.
— Не умрешь со скуки?
Я опять пожала плечами.