Марни опять повторила имя Лу, так непринужденно, как будто знала ее всю жизнь, и Лу поняла, что они действительно будут друзьями.
- Лу, возьмите, пожалуйста, эту торбочку и плед, а я возьму эти свертки здесь кое-какие мелочи для парнишек - а Стив принесет мои чемоданы, да, дорогой?
Поднимаясь следом за Марни по ступенькам.
Лу безумно хотелось захихикать над тем, как послушно "дорогой" поднял один чемодан, засунул второй, поменьше, под мышку и опередил их, чтобы открыть затянутую марлей дверь перед своей старой нянюшкой. Когда он ввел ее в комнату, Марии резко остановилась, минуту обозревая свои владения в полном молчании.
- Ой, милая! Как все изменилось! Прямо-таки Версаль! - Она повернулась к Лу и импульсивно обняла ее, со слезами на глазах. Какие-то свертки упали на пол. - Я теперь буду чувствовать себя здесь просто королевой! Такие красивые занавески, и белая мебель.., и эти цветы! - Ее глаза с удовольствием останавливались на каждой детали, не упустив ничего. Лу продолжала стоять: чуть смущенно, с порозовевшими от удовольствия щеками.
Стивен Брайент подобрал с пола упавшие свертки, небрежно швырнул их на постель и протянул:
- Когда вы обе закончите ахать, я хотел бы перекусить. Я сказал Расти, что встречусь с ним в загонах около двух. Пойду переоденусь, пока ленч не на столе. - Проходя мимо Лу, он чуть насмешливо поднял бровь и кивнул, указывая на зачарованное лицо Марии, и Лу поняла, что в душе он не меньше ее доволен тем, что ее тщательно продуманная встреча старой леди оценена той по достоинству.
Наступила очередь ленча. Лу оставила Марни разбирать вещи и отправилась сервировать стол. Она принесла поднос и поставила тарелки и блюда с едой на столе в гостиной, а потом вернулась на кухню, сняла крышку со своей тарелки, которая стояла у плиты, и тоже начала есть. Она изрядно проголодалась, потому что с раннего утра у нее свободной минутки не было. И это тушеное мясо оказалось почти идеальным - слава Богу. Она вдруг остановилась. Шаги? Да. Тяжелые, решительные шаги - шаги, которые заставляли сильнее биться ее сердце и замирать душу.
Стивен Брайент навис над ней. Ровным, невыразительным голосом он скомандовал:
- Мисс Стейси, будьте добры принести свой прибор и тарелку и присоединиться к нам с Марни в доме. И в будущем попрошу вас всегда есть с нами.
Лу была захвачена врасплох. Если бы это было не так, она, возможно, заметила бы, что он чем-то раздражен, и у нее хватило бы ума не спорить так, как она начала было:
Но, мистер Брайент, я всегда ем здесь, и меня такой порядок вполне устраивает Возвращение Марни вовсе не причина, чтобы я вторгалась к вам...
На этом разговор был закончен. Две большие руки коснулись ее плеч и, подняв со стола, нетерпеливо встряхнули, так что ее голова, наверное, мотнулась, как у тряпичной куклы. Когда ее глаза снова сфокусировались, она увидела, что на нее устремлен взбешенный взгляд его серых глаз. Его лицо, находившееся так близко от нее, тоже было угрожающим. Он проговорил:
- Вы сделаете так, как я сказал, слышите? Черт побери, почему вы вечно себя принижаете? Как, по-вашему, мы себя чувствуем, сидя там вдвоем, когда вы забиваетесь сюда? Как, по-вашему, чувствовал себя я? Я бы с радостью пригласил вас и раньше, но я был один, и это показалось бы неприличным И прекратите смотреть на меня так, будто я чудовище какое-то. Я вас не съем, даю вам честное слово. Марни за этим проследит. - Теперь он, кажется, заговорил саркастически. - Принесите свою тарелку - сейчас же! - гаркнул он. Лу взяла ее и послушно пошла за ним.
Она была все еще совершенно ошарашена и не могла ни о чем думать, только поставила тарелку слева от него, напротив Марни, и начала есть, чисто автоматически. Никакого вкуса пищи она от волнения не ощущала, и с тем же успехом могла бы жевать солому.
Марни подняла голову и одобрительно улыбнулась:
- Вот и хорошо, милочка. Гораздо приятнее, когда мы все вместе - как настоящая семья. Очень вкусное мясо, правда?
Ее тон был абсолютно бесхитростным, улыбка казалась настолько искренней, что Лу тоже ответила на этот комплимент благодарной улыбкой, а потом снова опустила глаза в тарелку. Она не видела торжествующего взгляда, которым обменялись добрая старая леди и Стив Брайент.
Глава 5
Следующие месяцы были самыми счастливыми в жизни Лу. Зима сменилась весной. Яблони, сливы и абрикосы утопали в цвету, ивы у реки покрылись дымкой молодого пуха, и бледные, мягкие, ласковые прикосновения солнечных лучей превратились в пульсирующие потоки, предупреждавшие о грядущей обжигающей жаре.
В усадьбе действительно царила семейная обстановка. Лу и ребята все время весело переругивались и поддразнивали друг друга, и теперь, когда Марни могла следить за хозяйством, Джим перестал по-отечески присматривать за Лу и обратил все свое внимание на фруктовый сад, где провисающие под тяжестью зреющих плодов ветки уже требовали подпорок, и огород, где постоянно надо было бороться с нашествием сорняков на аккуратные ряды овощей.
Лу всей душой откликнулась на истинную, почти материнскую, заботу, которой окружила ее Марни. Она старалась во всем помогать и угождать старой леди радостно и старательно - и впервые после смерти родителей почувствовала себя спокойно и надежно. Ее зеркало говорило ей, что она начала приобретать здоровый золотистый загар, который очень подчеркнул красоту ее фиалковых глаз и белокурых волос.
Что касалось Стивена Брайента, Лу прекрасно владела своими чувствами и прилагала все силы, чтобы избежать тесного контакта с ним. Всякий раз, когда он заходил в свой кабинет, она вскоре находила предлог, пусть даже и не слишком убедительный, чтобы уйти. Но оставаясь там одна, она прилежно писала или печатала целыми часами. Когда Стив хвалил ее и говорил, от какого количества рутинной работы она его избавила, она вспыхивала от удовольствия. Освободившись от обилия писанины, он взял за правило присоединяться к тесному кругу молодых людей по вечерам - теперь, с приближением настоящей жары, они перенесли место встреч на веранду.
Лу привыкла записывать всю необходимую информацию, начиная от результатов оценки шерсти и рыночных цен на откормленный скот и молодняк, до количества осадков на отдаленных станциях, имеющих отношение к огромному хозяйству Стива.
Она гордилась тем, с какой точностью могла теперь передавать эти детали по телефону, и в то злополучное утро ответила на настойчивый звонок телефона, не испытывая никаких дурных предчувствий. Она уже подняла карандаш и приготовила блокнот для записей.
- Говорит Сидней - пожалуйста, не вешайте трубку, - прозвучал равнодушный голос далекой телефонистки.
Лу терпеливо слушала разнообразные пощелкивания и позвякивания, которые обычно предваряют звонки издалека.
- Соединяю. Пожалуйста, говорите, Сидней, - еще раз пригласила гнусавая телефонистка.
- Это Ридли Хиллз? - вопросил голос - такой близкий, такой четкий и столь невыразимо знакомый, что в глазах Лу все поплыло. Она с трудом нащупала позади себя персональное вращающееся кресло Стивена Брайента и тяжело рухнула в него.
- Станция? Вы меня соединили? Я ничего не слышу! - снова заявил досадливый и капризный женский голос.
Лу облизала пересохшие губы и уставилась на трубку, как будто опасалась, что та может ее укусить.
- А... Алло, - с трудом выдавила она из себя. Мысли ее путались, голова кружилась.
- Это Ридли Холлз? - снова донесся до нее мелодичный голос: в нем уже слышалось явное нетерпение.
Это наверняка какой-то страшный сон. Этого не может быть наяву.
- Ридли Хиллз, - механически подтвердила Лу.
- Скажите, пожалуйста, мистер Брайент здесь?