– У тебя-то да, – презрительно фыркает мама. – Игнатий, смени походку. Трусы зажевало.
– К чему это ты? – выдает раскрасневшаяся рожа отца.
– А к тому, чтобы ты не раскидывался зря понтами. Расслабься. Не суетись. Я сама все решу. Как обычно.
Отвожу взгляд в сторону и незаметно делаю глубокий вдох.
Даже статус главного прокурора области не способен хоть сколько-нибудь возвысить отца над матерью. Она его давно подмяла.
– Люда, как я могу расслабиться? В моей прокуратуре по чьей-то наводке идет проверка!
– Да не разъяряйся ты, сказала же, – снова одергивает его мама. – И прекращай пить. Развезло уже. Не позорься хоть сегодня. Ответственный вечер.
– Насчет нашего бизнеса он тоже в курсе, – продолжает пороть панику отец. – Подъебнул так издалека, мол, как удобно, когда у высокопоставленного должностного лица есть совершеннолетний сын, на которого можно все оформить и списать миллиарды. Я ему, естественно, ровно выдал, что весь бизнес до недавнего времени принадлежал тестю. После смерти последнего кому еще, как не единственному внуку, все наследовать?!
– Смотри, какой внимательный. Справки наводит да сплетни собирает. Все-то ему не то интересно, – выдает мать, монотонно постукивая пальцем по бокалу с шампанским. Прищуривается, впрочем, сохраняя общее хладнокровие. Зная, сколько процессов у нее в этот момент в голове кипит, удивлен только тому, что она еще не сливается в один цвет с багровым от неконтролируемой ярости отцом. – Что ж… Не уймется, придется его раздавить.
– Кстати, сын, – спохватывается отец, как всегда, сбавляя обороты при обращении ко мне. – Там твоя подпись по нескольким вопросам нужна. Заедешь завтра в офис?
– Заеду, – выдаю скупую реакцию.
И прикидываю, не выйти ли в парадную дверь прямо сейчас.
Сколько еще тут торчать, чтобы не вызвать у матери обиду?
– Я тебя потеряла, – выдыхает мне на ухо Влада. Прижимаясь к спине, мимолетно скользит ладонью по животу под полу пиджака. Если бы я мог что-то чувствовать, наверное, был бы рад ее слышать сейчас. Во всяком случае, она поприятнее чертовых родителей, которые только и делают, что последние мозги выносят. – Как тебе музыка, Алекс? Потанцевать не против?
Влада перемещается. Становится рядом со мной. Смотрит в глаза.
Равнодушно принимаю заискивающий взгляд ее, несомненно, красивых серых глаз.
Отставляю стакан с недопитым ромом на поднос своевременно засуетившегося официанта. Молча сжимаю узкую ладонь. Веду Владу на площадку.
Аромат сладких духов. Физический контакт. Нежное скольжение теплых пальцев по шее над воротником моей рубашки.
Но инстинкты спят. Ничего не чувствую.
С Владой я просто знаю, когда мой член должен встать. Сейчас в этом необходимости нет. А потому я не пытаюсь включать какие-то реакции. Ее же моя холодность не напрягает.
Влада удобная по всем статьям.
Она спокойно мирится со всеми моими странностями. Настолько, что ее не отталкивает даже то, что я не целуюсь в губы и не позволяю касаться своего лица.
– На следующих выходных выставка. Я бы хотела пойти, – заходит, как обычно, мягко. – Ты как? Не против?
– Сходим.
– Прекрасно, – радуется, пытаясь поймать мой взгляд. Даю ей это, чтобы прекратила суету. – А завтра заедешь? К папе интересные люди на ужин придут. Он говорит, хорошие связи для будущего… Нужно закреплять, раз выпала такая возможность. Ты как считаешь?
– Заеду. Познакомимся. Посмотрим.
– Супер!
– Только не раньше семи. У меня тренировка.
– Семь – идеальное время! Гости к половине будут. Разогреются, расслабятся… – смеется. Я не утруждаюсь даже улыбку выдавить. Просто наблюдаю. – Ну ты же знаешь папу, – закатывает в восхищении глаза. – Он умеет располагать.
У меня насчет Владимира Всеволодовича другое мнение. Но желания его до кого бы то ни было доносить не возникает.
– Ты еще долго здесь оставаться планируешь? – спрашиваю тем же бездушным тоном. – Я через полчаса уеду.
– Я с тобой, конечно.
– Ок.
Возвращаемся к предкам. К ним как раз присоединились Машталеры – родители Влады. Завязывается очередной бессмысленный разговор. Я участвую мало, только если ситуация того реально требует.
Последние полчаса тянутся удушающе долго. Вязну в устойчивом состоянии апатии. Говорю все меньше. Практически не двигаюсь. Цепенею не только внутри, но и внешне.
Пока в один момент все не меняется.
– Вот он, – выплевывает отец то ли взбешенно, то ли взволнованно. Стакан-то у него не отняли. – Явился Полторацкий!
– Так-так… И с кем это он? С дочерью? – размышляет мать в разы спокойнее.