- Хеннет Аннун… Хеннет…
- А, так ты все же знаешь больше, чем говорила, - давешний раненый подошел и сел на твердое ложе, застеленное старыми коврами. – Все же знаешь.
- Мне говорили обходить это место как можно дальше… я иду на север… я иду… мне надо…
- Куда? Куда ты идешь, наездница на варге?
Ветка плакала, глотая слезы. «Если выберусь – никаких людей. Никаких гномов, никого – до самого весеннего равноденствия. Тайные тропы и самые скрытые пути, самые дурные, где никто никогда не ходит, самые страшные места – вот наш с Нюктой путь. Я расслабилась и вот результат. Самые безлюдные леса и болота… самые мертвые, только так мне спасти наши жизни. Мою. Ее. Его. Его!»
- Я… иду…
Она не знала ничего на севере. Ничегошеньки.
- Я… иду…
Только Эребор, Дейл и Лихолесье.
- Иду…
- Погоди, - мужчина постарше, под низко надвинутым капюшоном, отозвал давешнего раненого в сторону.
Они заговорили, но речь была неизвестна Ветке.
- На упряжи варга – бляхи со златыми цветами, Эктелион, сын Тургона. Дева одета в эльфийскую дорожную одежду, хоть и обрезанную ей по росту. Сохранилась вышивка. Лишь один витязь в Средиземье еще имеет право на эти вензеля и знаки. Она – в одежде Глорфиндейла.
- Что это значит? Она раздела великого эльфа? – вскинулся Эктелион.
- Слушай дальше. Варжиха ее – ручная, она понимает речь и бережет себя. Сейчас она лежит тихо, а дикий или орочий варг уже изошел бы на кровавую пену. Варжиха разумна и ждет приказа от девы.
- Положим, такое иногда случается.
- Слушай дальше. Одежда изношена, по деве примерно видно, сколько она скитается. На ятагане и на кольчуге – клейма крепости Минас Моргул, как она зовется теперь, орков тамошнего гарнизона.
- Это и я заметил.
- Крепость была сожжена и разрушена неизвестно кем, когда дева начала свои скитания по тутошним местам… и именно тогда исчезла напасть в виде голубого дракона, но на Барад Дуре возжглось Багровое око, - закончил мужчина в низко надвинутом капюшоне. – Дивные совпадения, ты не находишь, Эктелион? Вспомни и о том, что говорили о событиях на Севере. О великой войне с Молодыми Драконами, о тех вестях, что приносили рохиррим, об осаде Дол Гулдура.
- Я не вижу, как связать это с бесноватой женщиной, которая… – Эктелион осекся и надолго замолчал.
- Смотри, - терпеливо продолжал тот, который говорил из-под низко надвинутого капюшона. – Нельзя Гондору оказаться глупее иных правителей. Вот ее сапог, смотри. Под обувью, подобранной на Харадском тракте, видно, снятой с покойников, на ней – сапожки, сшитые эльфом из чепрака эльфийской лошади. Эльф по доброй воле сшил ей обувь по ее ноге, Эктелион. Некий эльф. Какой-то. Примерно тогда же, судя по нитям и швам, когда неведомая сила уничтожила гарнизон Минас Моргула и дракона.
- Некий. Которому это под силу, - выговорил раненый. – Некий.
- Да, Эктелион. Будь мудрым. Тургон слабеет, и скоро тебе становиться наместником Гондора. Ты хотел посмотреть, что и как делают тут, в Хеннет Аннун дунадайн – смотри же. Вот так мы и работаем. Мы, следопыты.
***
Ветка успокоилась и смотрела в глаза Нюкты.
Мужчины, обступившие разговаривавших, теперь внимательно смотрели на связанную девушку.
- Куда ты идешь? – вдруг резко крикнул Эктелион.
- В Эребор! – крикнула в ответ Ветка и снова расплакалась в голос. – В Эребор, в Эребор!
- Это она, - тихо сказал на ухо Эктелиону человек в капюшоне. – Это иноземка Ольва Льюэнь, принятая дочь наугрим Эребора, ради которой Трандуил пошел войной на Дол Гулдур, ради которой собралось великое воинство эльфов и людей, какое не собиралось с давнейших времен. Надо помочь ей, Эктелион. И Гондор снова сможет доказать свое величие, мудрость и укрепить узы дружбы с Роханом и великими королями Севера.
- Эру, смотреть же не на что, - сказал Эктелион, и человек под капюшоном едва заметно покачал головой.
***
В великолепной одежде, полностью экипированная к наступающей осени, сытая, хорошо вооруженная Ветка стояла на лесной тропе. Нюкта резвилась неподалеку, пытаясь поймать глухаря.
- Мы проводили тебя до самых границ Итилиена, - сказал мужчина под капюшоном. – Мы пошли бы с тобой и дальше, защищали и сопровождали бы тебя, но ты хранишь свою тайну и не признаешься, отчего должна идти только одна.
- Я должна идти только одна, - выдохнула Ветка. – Но спасибо вам, я не думала, что, не сказав ни слова, я обрету тут такую помощь и поддержку. Представить не могла.
- Лучшие пути я обозначил тебе на карте, - терпеливо продолжил человек в капюшоне. – Ты хорошо все запомнила, но наилучшая карта – в твоей голове. Так что часы, потраченные на изучение бумаг, становятся главным залогом твоего успешного пути. В кошеле деньги. Одежда и снаряжение не несут никаких знаков. В этот раз знаки спасли тебя, но в другой – могут погубить, Лана.
- К-какие знаки? – чуть растеряно спросила Ветка. – А, клеймо на ятагане…
- Не только. Твой могущественный друг спас тебя еще раз, - человек под капюшоном, судя по голосу, улыбался. – У тебя есть деньги, но судя по тому, что и как ты говоришь, тебе вправду лучше и близко не подходить к поселениям. Особенно с варгом. Я дал тебе полог из лучшего меха, это не палатка, но поможет не замерзнуть по осени. Делай и дальше все точно так, как делала последнее время. Но станет сложнее – за благолепным окончанием лета и плодородной осенью придет осень поздняя и затем зима.
- Я понимаю. Вы не сказали мне ни единого имени, - проговорила Ветка. – Кого я буду благодарить, когда… когда смогу сделать это?
- Тебе не нужно никаких имен. Кроме одного. Когда ты достигнешь могущества, назначенного тебе волей самых благих валар, я верю в это, - ответил мужчина, - ты сможешь послать весточку Эктелиону, наместнику Гондора. Это тот, из чьего плеча ты вытащила стрелу. Наши же имена тебе ни к чему.
Ветка посмотрела на человека в капюшоне.
Приблизилась, крепко обняла его, на долгие две или три минуты прижавшись к неброскому плащу, вдыхая запах леса, почти такой же, как у одежды эльфов, и все же человеческий.
- Да. Я буду знать, кого благодарить. Буду. Я ухожу, следопыт.
- Счастливого тебе пути, столь счастливого, который только возможен, - тихо ответил мужчина. – Счастливого пути, Лана.
Неподвижные силуэты в плащах, с луками, стояли неподалеку. Некоторые из дунадайн подняли руки в прощальном жесте. Ни одного лица Ветка так и не увидела, и ни одного имени, кроме имени Эктелиона, не услышала.
Долгие проводы – лишние слезы. Ветка отшагнула, коротко свистнула Нюкте, запрыгнула на спину варжихи и унеслась по еле видной тропе.
***
- Напишет ли Эктелион правителям Севера?
- Не знаю, - медленно ответил дунадайн и откинул капюшон. – Эктелион ждет пост наместника. Он получил козырь… но сумеет ли его разыграть – я не знаю. Я не буду сообщать никому, если только не повстречаю эльфов, прямо идущих в Лихолесье. Они нечасты тут в последнее время, не часты.
- Можно передать весть через рохиррим, Тенгель теперь в дружеских связях с Севером.
- Ты слышал, что она сказала? Ей год надо скитаться в тайне от всех. Она говорила, что не может явится туда, куда идет, раньше. Не может. Что ей необходимо год быть одной. Что может случиться с женщиной, что она так жаждет уединения? Как ты думаешь?
- Она не выглядела на сносях, - растеряно сказал молодой дунадайн. – А если это так, выходит, мы отпустили беременную женщину, возлюбленную Владыки Леса, одну, скитаться с варгом!
- Много дивного и тайного тут, - сказал старший. – Не мне решать, что и как делать. Я бы сделал все по воле девы. Она напугана страшно, каждая минута у нас давалась ей с трудом, и больше, чем за себя, она боялась за своего варга. Тут мое понимание завершается, а потому – мы сделали что могли. Молчание и наблюдательность, следопыты. Нам есть чем заниматься. Та, которая назвала себя Ланой, ушла своим нелегким путем. Пожелаем ей удачи и вернемся к делам.