Волосы короля вытянулись от колкого ветра, от бешеной скачки; он был в грязи, которая обильно покрывала непросохшие проселочные дороги и пустошь, лишь на челе сиял светлый венец…
Бард, который только что объяснил собравшимся тут горожанам и купцам, что случилось, и разогнал их, сперва бросился к оружию и схватил лук — а затем ринулся к эльфу, помогать. Вдвоем они за уши и за ремни, которыми Трандуил обмотал варга, затащили того в пустующее каменное стойло; Трандуил взмахнул кинжалом, распарывая импровизированный намордник, и выскочил наружу; Бард захлопнул дверь.
— Я слышу их, слышу! — выкрикнул король леса. — Они достигли твоего дворца…
— Да, Владыка. Они тут, — говорил Бард уже в спину летящего по ступеням вверх Трандуила, поспешая следом.
Не спрашивая дороги, король ворвался в комнату, где под постоянным надзором спали дети. Заглянул в плетеную люльку — всего один взгляд; и помчался в покои, где лежала Ольва.
Виэль уже поднималась ему навстречу, поднималась, прекрасная в своей тревоге и в своем великолепии, утонченная, сверкающая, несгибаемая.
Трандуил кончиками пальцев коснулся ее лица… и упал возле ложа Ольвы, не смея притронуться к жене.
Виэль провела рукой по его волосам.
— Переоденься… вымойся. Выпей бокал вина. И приходи. Нам предстоят долгие часы возле них. Но они успели.
— Я видел костер и Герцега, когда подъезжал, — ответил Трандуил, не сводя взора с лица Ольвы. — Я видел. Они успели.
— Это разумная цена, — сдержанно выговорила Синувирстивиэль. — И она всецело оправдана. Вымойся, Владыка, ты также скакал и утомлен, поешь, и приходи. К тебе сюда принесут сына.
— Я вымоюсь позже. Я… пока останусь здесь. Я не могу сделать и шагу прочь, — ответил Трандуил. — Я буду тут, целительница, королева Дейла, мать эльфинита, молочная мать моего сына. Я не могу сделать и шагу прочь. Пошлите дозоры, найдите Мэглина. Павшая лошадь придавила его около южной оконечности Долгого. А я буду здесь. Я — здесь…
— Все будет хорошо, — сказала Виэль. — Должно быть. Я верю, Владыка.
— Это и остается, — отозвался эльф, и приник губами к тонкой руке женщины.
========== Глава 28. Дороги ==========
Никто из жителей Дейла в первую ночь пребывания Ольвы в городе не спал спокойно. Мир полнился странной силой, текущей по улицам, заползающей в щели окон и дверей; кто-то боялся, кто-то, наоборот, прославлял благую силу целительницы Синувирстивиэли, даже не зная толком, что же происходит.
Трандуил недвижно просидел на полу возле кровати жены несколько часов, до рассвета, бесконечно выводя древние напевы. Когда лучи утреннего солнца коснулись заострившегося, неподвижного лица женщины, король пережил страшный миг… но только лишь миг — сердце Ветки билось ровно, хотя и слабо. И, хотя Владыка точно знал, что сейчас происходит с Ольвой, он все равно невольно представил, что теряет ее — уже окончательно, буквально взяв в руки и не сумев удержать.
Виэль, накормившая детей и оставившая их Сигрид и нянькам, снова атаковала короля лесных эльфов.
— Я позволила тебе провести тут ночь… отлично. Слуги нагрели ванну — пожалуйста, вымойся и переоденься. Ты пел Ольве беспрестанно, но, — интонации голоса Виэль стали растянутыми, словно она собиралась рассказать старинную эльфийскую легенду, — фэа ее пребывает вдали от чертогов Арды, и ей необходимо завершить путь обратно. Я могу предположить, что именно позовет сюда твою супругу, король леса. Но пока этого не нужно — пусть тело ее заживет, сколь сможет. Она точно знает сквозь свое забытье, что принц вне опасности, иначе бы не позволила себе оставить его. И помимо изможденной фэа… — тут голос целительницы сменился на вовсе обыденный, даже резкий тон, — она еще и головой сильно ударилась. Ее сон закономерен. Она не умирает. Чем дольше она проспит, пробудет в забытьи — тем более здоровой проснется. Я, напротив, опасаюсь, что она слишком скоро выйдет на зов. Иди в купальню и оставь там грязную одежду, тебе подали чистую, и еще — король Бард ждет тебя, чтобы выпить. Прямо с утра. А я воскурю здесь травы.
Трандуил, грязь на одежде и лице которого засохла и превратила блистательного правителя в подобие глиняной статуи, вздрогнул. Поднял взгляд на Виэль. Затем медленно встал, отпуская руку Ольвы.
— Вот, — удовлетворенно сказала эльфийка, и кончики острых ушек ее чуть оттопырились от удовольствия — король повиновался. — Рашель, Тиллинель, Тихе, приведите Ольву в порядок, смените повязки, осмотрите еще раз раны и ушибы, заново расчешите!
Указанные девушки Дейла, которые прилежно учились у Синувирстивиэли целительскому ремеслу, а также воинственная эльфийка, считающая себя личной телохранительницей девочки-эльфинита, бросились к ложу Ольвы.
— Ри пусть примет грязную одежду у короля, — распоряжалась королева Дейла, — и передаст прачкам. Иди, Трандуил, следуй в купальни — девушка укажет тебе путь. Когда ты отмоешься и придешь в себя, я позволю тебе взять на руки сына. Теперь все закончилось, для вас всех. Для троих. Надо лишь дать друг другу время и сменить отчаяние радостью.
— Я понял, — сказал эльф, и щеки его прорезали складки — король улыбался. — Ольва проснется, когда ты положишь ребенка возле нее.
— Скорее всего, скорее всего, — усмехнулась Виэль. — Ты убедился, что она здесь — дай ей встать с ложа прекрасной и здоровой. Ты так долго ждал… подожди еще день или два.
Эльф склонил сияющую серебром волос голову… и последовал в купальню.
Потертости и ранки на теле изможденной женщины заживали почти на глазах. Помогавшие Ольве девушки переговаривались — худое подобранное тело, беспомощное, неподвижное, тем не менее, не вызывало жалости. Уже сейчас — хотя тому причиной могли быть и целительные песни лесного короля — большая часть синяков, повреждений кожи, ран и царапин сошла; ногти ее отшлифовали до лунного сияния, пятки и локти оттерли до нежной розовой кожи, волосы вычесали и смочили ароматными цветочными водами, целебные масляные повязки с самых больших ран сняли.
Переменили простыни и роскошную ночную сорочку из тончайшего вышитого полотна на свежую.
И вновь уложили на кровать.
Ветка немало бы напугалась, если бы смогла видеть себя со стороны — с сияюще-прозрачной, белоснежной после зимы кожей, с богатейшими кудрями, пышным русо-седым потоком окружающими лицо, шею, плечи; в тончайшем кружеве, с бережно уложенными на груди руками… она была достойна сейчас эпоса, сказки.
И ее чисто отмытая весенняя сказка, бережно баюкая младенца на ладонях, стояла в дверях спальни, не решаясь теперь беспокоить целебный сумрак, в котором курились травы Синувирстивиэли.
***
Многие сердца рвались в Дейл, и многие дороги испытывали на прочность ноги лошадей.
И не только лошадей.
Вдоль Долгого скакала кавалькада стражников Дейла, которую возглавлял Кили. Они нашли правую руку Трандуила уже на рассвете, кое-как отдохнув несколько самых темных часов в скалах. Мэглин сильно расшибся при падении его погибшего коня, и был атакован грязными, озлобленными и одичавшими орками, голодными и оборванными. Остатки орочьих ватаг, по три, по пять-семь голов бродили по всему Сумеречью и вдоль трактов, временами собираемые мордорскими вестовыми, а по большей части брошенными на произвол судьбы. Даже людские поселения и караваны были слишком сильны для этих обломков великой мощи, собранной Сауроном для решения его собственных задач — но и неприятностей орки доставляли немало.