Выбрать главу

Эльф выстоял против орков, но несказанно обрадовался подмоге; и теперь на одной из запасных лошадей, приземистой и крепенькой, он летел в Дейл, наскоро перетянув раны и зажав сломанную ногу подобранными ветвями и шелком, срезанным с плаща. Вровень с ним, оставив стражу далеко позади, скакал и Кили, повыше подняв стремена на седле своего коня.

— Не несись так! — выкрикивал Кили. — Побереги себя! Ты всю ночь сражался с этой мразью, а Ольва — она уже давно у королевы Синувирстивиэли, там все хорошо, не может быть плохо, поверь мне!

— Я знаю, чувствую! — отвечал Мэглин, и ветер вытягивал его каштановые волосы. — Но и медлить не могу! К вечеру мы будем в Дейле! Пусть люди отстают — они нагонят потом, они не сумеют так понукать лошадей, чтобы быть с нами наравне!

— Ты ненормальный, стражник! И нам было бы неплохо дать роздыху и себе, и животным, мы искали тебя чуть ли не сутки напролет!

— Никакого отдыха, вперед, подгорный принц, вперед, господин Полуденного Приюта!

— Ладно! — рявкнул Кили, сдаваясь. — Скачем!

***

Дальними переходами, по никому не известным тропам, скрытым в россыпях камней, по руслам уснувших рек, текших тут многие столетия назад, к Дейлу торопился волшебник.

Гэндальф, дороги которого около целого года пролегали намного южнее этих краев, спешил, точно мог опоздать. В Рохане он испросил Светозара — но предводитель всех ристанийский табунов был не единственным спутником истари.

Возле великого коня, то исчезая в кустах, то снова выныривая белоснежной птицей, несся совсем молодой жеребец — уже не истинный меарас, но их потомок, несущий особую кровь, гладкий, тонконогий и очень рослый. Круглый круп, прорезанный рельефом великолепной мускулатуры, густая грива, великолепный хвост — все говорило о породе и высшем предназначении.

Следуя без недоуздка, без привязи, ослепительный скакун не уходил далеко, и на привалах и ночевках пасся недалеко от Светозара. Два коня сияли во тьме весенних ночей, доказывая принадлежность к единой благороднейшей ветви.

Гэндальф же сдвигал мохнатые брови, с веселым недоумением всматриваясь то в горизонт на севере, куда он держал путь, то на восток, куда все время оборачивался. Посох в его руках то и дело сменялся мечом, но далеко не каждый враг, пытавшийся напасть на мудреца, мог его нагнать, и главным его преимуществом была сейчас скорость, а не оружие или магическая сила.

— Поспеем ли мы, Светозар? Или поискать пропавшего витязя по дороге, отвлекшись от цели нашего путешествия? — вопрошал истари Предводителя Табунов. И тот лишь усмехался в ответ — что так, что так, старый друг, а все одно — мои ноги измеряют все лиги этого края.

— Нам следовало бы убедиться, что светлейший преодолел рубежи Мордора, — вздыхал Гэндальф. — ему назначена великая миссия в предстоящей войне. Нам следовало поискать бы его у Туманных гор. Но что-то подсказывает мне, что мы встретим друг друга в Дейле. Что добрые силы уже помогают Глорфиндейлу, а крепкие ноги несут его в Сумеречье и в белостенный город, на встречу с предначертанным…

Светозар кивал и смотрел на тонкий белоснежный силуэт своего потомка, попирающий туман у реки.

И снова готовился в путь, испив студеной воды.

***

Вырвавшийся из Мордора, израненный Глорфиндейл не давал Радагасту ни минуты покоя. Бурый маг суетился, пытаясь отыскать целебные травы, грибы, мхи — но витязь едва дал себя забинтовать, наскоро остановив кровь, промыв застарелые черные раны и смазав ожоги от пыток.

— Это неважно, Айвендил, поехали уже! Ты все так же управляешь упряжкой полевых мышей?..

— Да нет же, светлейший, мышей никогда не было, ты запамятовал — кролики, кролики!

— Полно, это ты запамятовал, а как же тот год, когда в Дол Гулдуре впервые обнаружили зло?.. ты был на мышах…

— Росгобельские кролики!

— И как быстро они доставят нас двоих в Дейл?

— Дейл! — подпрыгнул Радагаст. — Двоих! Мне не надо в Дейл! В городе нет места ни для животных, ни для трав, ни для птиц… я отвезу тебя до ближайшей окраины Сумеречного леса, и пересеку его, следуя к себе, в Росгобел. А ты поймаешь кого-нибудь из своих… возьмешь лошадь… варга, наконец — вот новая мода пошла у народов Севера, на варгах скакать…

— Когда, ты говоришь, странница на варге рассказала тебе обо мне? — жадно вопрошал витязь, скручивая грязные, тусклые волосы в тугой жгут, — когда ты видел ее живой и здравой?

— Здравой не сказал бы, но и меня самого именуют не совсем здравым, — Радагаст засуетился около повозки, а вожак кроликов затопал широкой лапой, поднимая цуг, — видел зимой, и, Глорфиндейл, им пришлось съесть, съесть кролика, я не сумел воспрепятствовать, и даже дал его сварить…

— Валар будут признательны тебе за эту жертву, — с чувством выговорил Глорфиндейл, — времени мало, я чувствую, нам надо на север, скорее же, скорее!

Маг, сдаваясь, запрыгнул на повозку — и витязь устроился позади него, кутая тонкое сильное тело в меховом плаще, уступленном Радагастом.

— Если мы встретим эльфов, я отдам тебя им! — выкрикнул Радагаст. — И разбирайтесь сами, сами! У меня полным-полно дел и так! Весна… гнезда полны яиц… норы — детенышей!

— Истину речешь! — рявкнул эльф, — детеныши! И я понимаю… сморчки, стручки…

— Что?

— Вперед! Ты выручил меня у Мордора — так не медли и теперь!

***

Новость взорвала Эребор изнутри, как не взорвало бы гору даже еще одно яйцо дракона. Гном Гаин напугался, сколь ошеломительным оказалась весть, которую он доставил.

Торин рванулся к конюшням — и одумался, остановившись на полпути. На голове его мерцала корона, с плеч текла мантия, подбитая драгоценным мехом, а изрядно отросшая борода была причудливо заплетена.

Торин правил, дождавшись переселенцев из Синих гор, а часть — и с Железных Холмов.

Он правил.

Узбад стоял, насупившись, глядя в пол.

— Я поеду, — тронул за локоть Торина Фили. — Бус останется с сыном, с тобой и Дис, тут, в горе… а я — поеду. Принцу Эребора не зазорно навестить… навестить…

— Отыскавшуюся подданную Одинокой Горы, — напряженно выговорил узбад. — Бери лошадей, бери, — пошарил под одеждой на шее, дернул, — бери вот это, — в широкую ладонь Фили легла угловатая черная бляха, когда-то выкованная самим Торином из небесного металла. — Отвези ей. Ольва, что бы с ней ни произошло, должна знать, что есть место, где ее всегда примут.

— Я понял, дядя. Я поскачу. Никто не усомнится в достоинстве и чести короля-под-горой. Тебе не придется встречаться там с… с…

— Если, — Торин сгреб Фили за одежду, подтянул к себе поближе и заглянул ему в глаза, — если ты хотя бы заподозришь, что ей грозит опасность… что ее и теперь следует защитить… если…

— Я понял, я немедля доставлю Ольву в Эребор. Я пошлю гонцов. Но, дядя, что за опасность…

— Я не знаю… но если, — прорычал Торин, — ты понял? И немедля пришли мне весть.

— Ладно! Двалин, передай на конюшни — коней, повозку, стражу! Я с Гаином и еще несколькими гномами поскачу вперед…

— А стража, надежная и хорошо вооруженная стража, последует за вами, — подытожил Торин. — Верно!

Дис, в тяжелых парчовых и меховых одеждах, которая слушала этот разговор молча, только покачала головой.

Ольва Льюэнь.

— Она жива, — сказал Торин, глядя в глаза сестре. — Жива.

***

Через Великую Пущу насквозь, тайными тропами неслись стражники Трандуила. Сперва бегом, затем взяв сменных коней в Путевом Дворце Эмин Дуира, оповещая Сумеречье о том, что королева и наследник нашлись, Лантир, Эйтар, Даэмар и еще два десятка эльфов, добавившихся к ним по пути, стремились в Дейл, скорее достичь своего повелителя. Но путь пролегал не в один день — и все же воины делали невозможное, сокращая лиги, срезая удобные дороги тайными тропками, подкармливая лошадей лембасом и добавляя мирувор в воду.