— А я Анариндил, Друг Солнца. Что означает имя Даниил?
Ветка секунду посидела в состоянии культурного ступора, потом неуверенно сказала:
— Эээ… Эру мне судья.
Трандуил улыбнулся — щеки его прорезали складки, но на лбу залегла резкая морщинка.
— Вот уж точно… и скажи, ты ведь наверняка не задумывалась о значении избранного имени — до сих пор?
— Я? Не-ет, — протянула Ветка. — Просто, эээ, мне это имя всегда нравилось. Всегда. И все.
— Прекрасно. — Трандуил встал с пола и отправился к двери. Она распахнулась, словно под порывом мощного весеннего ветра.
— Мой сын и сын повелительницы Ольвы Льюэнь наречен Даниил Анариндил. Первое имя взято от народа его матери, и означает «Эру мне судья». Да будет так, и пусть никто не возразит этому!
— Мне забрать принца, Владыка? — Мэглин стоял возле дверей. Трандуил глянул на кровать.
— Нет еще. Позже.
И дверь снова плотно затворилась.
Ветка тем временем распеленала мальчика и жадно осматривала его. Заживший пупочек, который соединял его не с ней, а с волчицей. Крошечные светлые ручки и ножки с ноготками, которые заботливо подровняла Синувирстивиэль. Беззубый ротик, светлые пряди волос, светлое, вкусно пахнущее молоком и медом тельце…
— Мне кажется, он уже умеет улыбаться, — прошептала Ветка.
— Тебе не кажется. Он умеет. Он будет расти быстро, — тихо сказал Трандуил. — Быстрее эльфов. Он эльфинит. Он — соединение тебя… и меня. Даниил. Анариндил.
Ветка посмотрела прямо в глаза Трандуилу и отчаянно покраснела.
Владыка снова улыбнулся.
— Почему ты так мало любишь меня, Ольва Льюэнь?
— Я немножко забыла, что это такое, король, — ответила Ветка. — Я немножко забыла. Мне надо было любить другого.
— Другого. — Трандуил встал. — Другого?
— Вот этого, — Ветка чуть защекотала мальчика, и тот загулил. — Вот этого. Никого и ничего для меня больше не существовало. Саурон да, велел звать его любимым. Я думаю, ты знаешь, что он делал со мной. Но важнее Дани никого и ничего не было, с того самого момента, когда я поверила, что он жив и внутри волчицы. Понимаешь?
— Я понимаю. И не буду торопить тебя. Но эльфы ждут твоего появления, — Трандуил сел назад на ложе и медленно потянулся к женщине и ребенку. — Они ждут… возможности отправиться в Эребор. Где я испрошу твоей руки у Торина.
Ветка автоматически схватилась за шею, за эреборскую бляху из черного металла… и выпучила глаза.
— Ну? — Трандуил растянулся рядом.
— Руки-и? У Торина-а?
— А ты думаешь, я постоянно буду скрываться с тобой по разным углам, как ранее? — чопорно поинтересовался Трандуил.
Ветка перебрала кое-что в памяти… потом честно сказала:
— Если это считалось скрыванием по углам, то я ничего не понимаю в углах. А Торин?
— Ты подданная Эребора, к моему величайшему прискорбию, — проворчал Трандуил. — Поэтому да, у него.
— Эру Илуватар, — нервно сказала Ветка. — Мне надо это пережить.
— У тебя будет сколько угодно времени, — выговорил король лесных эльфов. — У тебя будет все, что ты только пожелаешь, Ольва Льюэнь. Ты согласна?
— Я-а-а…
— Я не так спросил. До встречи с достопочтенным узбадом, я хочу услышать от тебя — ты согласна стать моей супругой?
Ветка, не отрываясь, смотрела в глаза Трандуила.
-…Потому что я люблю тебя, иноземка Ольва Льюэнь.
Трандуил, высоченный, широкоплечий, одетый сейчас в роскошный кафтан и корону, показался вдруг Ветке совсем юным парнем, который из последних сил выдавил заветное признание и готов чуть ли не в слезах сорваться и бежать, если вдруг услышит «нет». Ветка и представить себе не могла, сколь приблизилась она сейчас к фэа великолепного, мудрого короля, к той тончайшей, трепещущей серебром живой сути каждого Перворожденного, которая обычно совершенно сокрыта от людей. В голове у Ветки коротили высочайшие энергии; она все еще скиталась, голая, голодная, оборванная, по лесам вблизи Дол Гулдура с варжихой; все еще — и вот она тут, возле того, о ком запрещала себе думать весь этот год.
Саурон, все надругательства Гортхаура, все пережитое — все это сдуло, как сдувает весенний ветер прошлогодние листья со скал; Ветка чувствовала, что сейчас, здесь существует только она и он.
Только они.
И теплое сияние того, кто был подвластен лишь суду Эру Илуватара, и рожден вопреки любых правил и обычаев как эльдар, так и людей.
— Целовал — значит, женись, — прошептала Ветка.
Опаловые глаза оказались близко, очень близко, а губы, вкус которых Ветка совершенно забыла, накрыли ее рот.
Мальчик зачирикал, как пичуга — Ветка испуганно отшатнулась, но сильная рука удержала ее.
— Пусть смотрит. Любовь матери и отца никогда не могла повредить ребенку. Пусть смотрит, Ольва Льюэнь.
Комментарий к Глава 30. Итог
Продолжение, возможно, следует, но не скоро.
В настоящий момент автор считает, что логический путь героев друг к другу завершен, ХЭ можно дорисовать самостоятельно.
Возможности писать в какое-то ближайшее время у него не будет, и потому ставится статус “завершено”.
Большое спасибо за внимание к тексту!
========== Глава 31. Пустошь ==========
Губы обнимали губы; Ветка, сколь смогла, ответила на ласку.
Даня не спал, но и не мешал, лежал тихо и был явно занят какими-то своими новорожденными размышлениями о судьбах мира.
Король долго посмотрел в желтые — и, несмотря на задорный тон, растерянные — глаза, и тихо встал с ложа. Ветка, напуганная вдруг этим движением, потянулась за ним — но король взял с подоконника корзинку, накрытую белоснежной салфеткой, налил густой напиток из серебряного графина.
— Вино? — бдительно спросила Ветка.
— Ягодный отвар. Сладкий, пей.
Женщина пригубила — и только теперь поняла, как она голодна. Неэстетично выхлебав весь кубок одним глотком, потянулась на запах еды — в корзинке был один-единственный пышный хлебец.
Трандуил снова устроился рядом и отщипнул пальцами от хлебца совсем немного, протянув кусочек прямо к губам Ветки. Та подумала и осторожно забрала подношение, вспоминая, как кормила когда-то синиц и белок в московских парках…
Желание выхватить этот хлебец и вмиг сжевать его целиком сейчас доминировало над любыми философиями, и даже над тем волнением, которое вызвал вдруг в ее обессиленном теле Владыка леса. Но Трандуил не давал ей торопиться. Церемонно, даже лениво отщипывал по чуть — и кормил сам, вот так — сам.
Кусочек, еще кусочек… еще кубок сладкого отвара, и Ветку начало клонить в сон. Тело потяжелело; куда бы она ни посмотрела — она встречала взор сияющих сапфиром глаз, настолько невероятных, насколько и… родных. Ей хотелось сохранить какое-то достоинство, как-то объяснить, что она чувствует, что она делает, но подобрать слова не получалось.
— Твое тело потеряло слишком много сил… тебе нужен иной сон, простой, человеческий длинный сон, — прошептал мужской голос. — Ты проснешься в безопасности и любви, Ольва Льюэнь. Немного пищи даст возможность телу пробудиться. А потом ты поешь как следует… спи… спи.
Зазвучали слова на синдарине. Ветка упустила тот момент, когда начала засыпать прямо сидя; ее подхватили крепкие руки и уложили рядом с сыном, укрыли пуховым одеялом. Твердые губы коснулись лба, а затем век, щек и губ; Ветка что-то благодарно, но совершенно невнятно заявила, и провалилась в иной сон — плотный, без сновидений, ласковый и крепкий, как в детстве, накануне Нового года или дня рождения.