***
Трандуил вышел из комнаты и замер, затворив дверь, прислонившись лбом к теплому дереву.
Стражники, разомкнувшие мечи, чтобы выпустить своего короля, не двигались.
— Она спит, — бархатом, совсем тихо, растекся голос Владыки. — Они — спят.
— Король Бард передавал, что ожидает тебя, — тихо сказал Мэглин.
— Пойду.
Владыка шагал твердо, широко; но в душе его все еще не было покоя; вот Ольва, вот ребенок. Но что будет дальше?..
Бард поднялся навстречу из глубокого кресла. Кроме него, в многолюдном обыкновенно каминном зале никого не было.
— Все хорошо? — вопрос прозвучал скорее утверждением.
— Да.
Фигуры великолепно одетых мужчин были невыносимо гравюрны; сверкали камни, стекала мантия эльфа, туго сидел кафтан стройного черноволосого мужчины. Отсветы огня, пылающего в камине, звездочки свечей, роскошь восстановленного дворца…
— Пойдем, — Бард коротко кивнул. Трандуил, который стоял, словно потерявшись внутри себя самого, внутри своих образов, недосказанных слов и не пережитых страстей, просто пошел за королем Дейла.
Просто пошел.
Бард двинулся незнакомым Владыке коридорчиком, откуда обыкновенно выруливали слуги с подносами снеди; поворот, еще поворот, каменные арки сделались чуть ниже, и повелитель лесных эльфов вдруг приободрился, сообразив, куда его ведет человек.
Это помещение совершено явно было убежищем. Пострадавший от времени диванчик, накрытый парой старых плащей; несколько кресел, набитых конским волосом — некоторые с подушками на сиденьях, другие без. Столик, набор посуды на паре узких полок и бесконечные стеллажи вин, как припорошенных пылью и затянутых паутиной, так и более новых — видимо, уже теперешней закупки.
— Люди бросали город. Было не до напитков, — сказал Бард. — Кое-что осталось тут со времен атаки Смауга. В Эреборе тоже уцелел один… подвальчик.
Эльф собрался высказать свое скептическое мнение о запасах Барда… как вдруг бросил взор в полуоткрытую дверь, ведущую в следующее помещение.
Там были уже не бутылки — в сыром, прохладном погребе, наклонно уходящем куда-то вглубь, были выставлены бесконечные бочки, не так давно наполненные, опечатанные сургучом. Там же виднелись подвешенные окорока копченой свинины и оленины, круглые сыры…
— Знаешь, — сказал Бард, — после того раза, когда Глорфиндейл… словом, я решил, что лучше запастись. Мало ли что. Бывает — надо. И я король. У меня должно быть.
Трандуил уставился на Барда молча.
— Поверь мне, — так же задушевно продолжал Лучник, — тебе надо выпить. Просто поверь. Мне. Я знаю. Они спят, вы поговорили. Неважно о чем. Она женщина и проснется все равно в другом настроении. Все равно. Честное слово. Снимай свою мантию, садись и выпей. За весь прошедший год.
— Тебе Виэль подсказала? — довольно холодно спросил Трандуил.
— Ни в коем случае, — жарко возразил Бард. — Я сам знаю. Я отец четверых детей, в том числе одного полуэльфа. Я вдовец и женат второй раз. И я правлю этим городом. Понимаешь?
Владыку вдруг попустило — изнутри. Странным, человеческим образом.
— Я понимаю, Бард Лучник.
Владыка сел в кресло, автоматически бросив вокруг сверкающие складки мантии.
— Наливай.
Бард рыскнул — поставил на стол два бокала… подумал миг, и заменил бокалы громадными старинными кубками, украшенными камнями. Перебрал пальцами горлышки бутылок, выдернул две, откупорил и разом вылил по целой в каждый из кубков.
— А чего два раза ходить?..
— Два? — темная бровь Владыки скептически приподнялась.
Едва тонкие пальцы, украшенные сияющими кольцами, коснулись ножки бокала, послышались шаги. Трандуил было наморщил нос — но в убежище предполагаемого алкогольного угара, сильно прихрамывая, затащился Глорфиндейл, воинской чуйкой определивший место и характер намечающегося события. Не спрашивая разрешения у двух королей, достиг стеллажа, взял кубок и себе, набулькал вина, затем сунулся к еде, потянувшись своим длинным телом, содрал окорок, настругал щедрые ломти на поднос на столе. И почти упал в свободное кресло, немедленно приняв такой вид, точно он тут был с самого начала и даже ранее, прилагаясь к интерьеру как идеальный собутыльник.
— Ну, пьем?
— Где Радагаст? — почему-то шепотом спросил Бард.
— Спорит с Гэндальфом. Они с гномами устроили кутеж на заднем дворе, — ответил Глорфиндейл. — Пиво. Светлое. Мне там не интересно. Мы начинаем?
Кубки соприкоснулись с серебряным звоном, смягченным налитым напитком…
Примерно через три тоста, перемежающегося батальными повествованиями всех трех участников мероприятия, было решено, что открывание бутылок — дело слишком хлопотное и недостойное мужчин.
Дорвинионское причудливо перемешалось с винами жаркого юга и кислыми западными, и высокие расслабляющиеся стороны решительно откупорили бочонок. По его завершению вино в нем было признано недостаточно хорошим для утонченного вкуса королей, в том числе и бывших; а потому Бард указал на бочонок сладчайшего, но пока незрелого муската почти под потолком, установленного на двух других бочках.
Пока Бард исхитрялся силой мысли вызвать слуг с лестницей, а наголодавшийся за год витязь объедал сало и аппетитную подкопченую кожу с громадного свиного окорока, обрадовавшись перерыву в возлияниях, Трандуил встал, сделал пару шагов, вытянулся и кончиками пальцев снял бочонок вниз — и тут же вышиб затычку вместе с сургучной печатью.
Время слилось в сплошной поток с каскадами темно-красного, золотистого и почти коричневого алкоголя; здесь не говорили о женщинах, детях, здесь не было места гламурному и домашнему — в подвальчике под бывшей ратушей Дейла, которая теперь стала дворцом его правителя, гремели копыта, свистели стрелы, звенели клинки.
Глорфиндейл пятый или шестой раз пытался рассказать о своем времяпрепровождении в Мордоре, и каждый раз сбивался на терминах, описывающих идиотизм орков. Он заимствовал слова из кхуздула и темного наречия, и все равно не мог передать эпичности картины. Трандуил сочувственно кивал и обращался к таким стародавним военным кампаниям, о которых Бард, ведший в Эсгароте не самый аристократический и начитанный образ жизни, и не слыхал.
Бард, следуя правилу, что всяк говорит о том, что его беспокоит, пытался описать эльфам запасы муки, зерна и солонины в Дейле, поясняя, что наружное великолепие вовсе не означает того, что город и вправду ожил. Все зависит от провианта и защиты, пояснял Лучник, от натоптанных торговых путей, которые несколько десятилетий огибали этот край, да и Эсгарот надо бы восстанавливать…
Не смея отвечать за эльфов, Бард отметил, что их становится то четыре, то шесть, то снова два. Магия, магия Перворожденных, решил человек.
Глаза вдруг сделались сверхчувствительными, и норовили покинуть предназначенные им места, когда кто-либо резко ставил бокал на стол.
Глорфиндейл кидал кубок в стену, возмущаясь, что посуда не бьется. Трандуил резонно отметил, что это металл, и его можно лишь расплющить, но если хочется что-то расколошматить — вот ведь целый стеллаж бутылок…
Бард горячо признал, что эти запасы никак не повлияют на политическую автономию Дейла, а потому Моргот с ними. Но витязь, умаявшийся на кроликах, и до сих пор выбирающий характерные шарики из своей одежды (так как цуг гадил прямо на ходу, а скорость была весьма приличной), ограничился тем, что разбил одну-единственную бутылку и, получив моральное удовлетворение, попытался свернуться в кресле калачиком. Локти и колени, как обычно, торчали в разные стороны, золотые волосы мели каменный пол. Трандуил, влекомый эльфолюбием, встал и, пошатнувшись, накрыл великого воина своей мантией, предполагая, что отдых тому не повредит.