Бард, решив, что теперь конкуренция меньше, и можно вкусить лакомого деликатеса, достал пузатую бутылочку недавнего изобретения контрабандистов. Разлил пополам себе и Владыке, лаконично пояснив:
— Портвешок…
Время остановилось. Напряжение и боль бесконечных утрат уходили, уступая место временному расслабленному благолепию.
— Чего ты так напрягся? — стараясь выговаривать все буквы слов, спросил Бард, убедившись, что златой витязь вправду уснул.
— Она человек, — драматично проговорил Трандуил. — Человек.
— Ты что-то имеешь против человеков? — вопросил Бард.
— Нет. Но она может разлюбить. Может!
— Вот балрог, — Барду потребовалось очень серьезное логическое усилие, чтобы понять. — Ведь правда. Если у вас это вот так… то выходит… эльфы и эльфийки — не могут? Никак?
— Видишь, как тебе повезло, — прошептал Владыка и снова набулькал себе портвейна.
Бард подумал, связывая в голове концы с концами. И, прихлопнув стол ладонью, решительно сказал:
— Она — не разлюбит.
Трандуил просветлел лицом… брови его приподнялись, губы округлились — Бард нервно подпрыгнул в кресле и обернулся.
Ольва стояла в дверях, закутавшись в светлый парчовый халат, подбитый нежнейшей белкой. Халат окутывал ее целиком, но что-то подсказывало Владыке, что под халатом — все та же ободранная ночная сорочка, в которой Ольва бегала по двору, и в которой она заснула.
Бард сделал героическую попытку встать; Ветка прошла вперед и села на колени Трандуилу, прижавшись лицом к плечу. Сильные руки, унизанные кольцами, накрыли ее, прижали.
— Пошли, пошли отсюда, пошли же, — Бард Лучник пинал Глорфиндейла, — ты опять все проспишь, алкоголик…
— Куда пошли?.. — сонно спросил витязь.
— Во двор, отлить! — рявкнул человек, и, кое-как выковыряв знаменитого воина из кресла, потащил прочь.
— А, ну отлить… — послышалось из коридора.
— Я выпил, — мягко сказал Владыка Ольве, чуть поглаживая пальцами пышные локоны.
— Ну и ладно.
— Много.
— Подумаешь.
— Очень много!
— Я уже видела тебя пьяным и устраивала похмелительные мероприятия, — буркнула Ветка. — Не страшно. Сын проснулся, заплакал, тут же набежали… все… но я оставила его только Синувирстивиэли и Мэглину.
— Ольва…
— Я — да. Я — здесь, — сообщила Ветка, и зарылась лицом в кафтан, шитую шелком сорочку на груди своего Владыки.
Сколько прошло времени — неизвестно. Очень большую часть ночи, весенней, пахнущей остатками сырого снега в оврагах, первыми цветами, раскрывающимися зелеными листочками, Трандуил и Ветка просидели в погребке Барда, перекидываясь отдельными словами, короткими, насыщенными страстью. Трандуил не выпускал свою женщину. А Ветка думала, что в руках этого блондина с темными бровями все страхи, вся боль и пережитые страдания уходят, как уходит ноздреватый мартовский снег. Она ощущала стук сердца — под мантией, под кафтаном, и не в силах была ни разомкнуть рук, ни встать с крепких колен длинных ног.
Затем Трандуил, ощутив, что уже может отправиться наверх, осторожно поднялся и отнес Ольву в спальню. Даню забрали, и он, видимо, хорошо покушав, крепко спал со своей молочной сестричкой. Ветка выползла из парчи и меха; Владыка скинул мантию, кафтан, снял корону. Пальцы вновь переплелись с пальцами, и двое уснули — так тесно, как только смогли, улавливая дыхание друг друга.
***
Ветка проснулась как от толчка — как только первый луч солнца коснулся ее босой ноги.
Трандуил спал.
Решение было принято еще накануне, и теперь женщина, стараясь не начать думать слишком громко, рыскнула в сторону. Глянула на дверь; на цыпочках добралась до туалетной комнаты, и затем пробралась в крошечную дверку для прислуги.
Тут обычно спала одна из девушек Синувирстивиэли, но сейчас аккуратное ложе, вокруг которого были развешаны пучки засушенных цветов и трав, пустовало. Видимо, ученицы были заняты с Глорфиндейлом, подумала Ветка.
По стенке, тихо, беззвучно; вот комната, которую она искала. Комната Баина.
Спустя еще пять минут женщина уже была одета и обута. Подросток был чуть выше нее ростом, но в целом все подошло — штаны, сапоги, рубаха, кафтан. Попутно Ветка прихватила легкий меч Баина.
Дворец словно вымер — не было никого и нигде.
Научившись беззвучности, как тень, Ветка метнулась по коридорам, стараясь не начать думать. Главное — не думать.
Трандуил спит, после вчерашних событий многие могли переволноваться и спали.
Синувирстивиэль выкормит и вырастит ребенка.
А она…
В конце концов, ее звали в Шир. Сколько там яблонь было на участке, который прочил ей Бильбо Бэггинс? Три, пять?
Она не может быть эльфийской королевой. Не теперь, после всего, что с ней было. Не она. Короче — нет.
Трандуил настолько чист и великолепен, что…
Двор был также пуст и тих. Варг едва слышно ворчал. Ездовые кролики Радагаста нахально устроились на ночевку вдоль стены стойла, как толстые пушистые бусы.
Ветка, несколько одичав в лесах, мельком удивилась, что даже стражи Барда во дворе нет. Возникло желание навести порядок… и пропало.
Она сбросила доску, запирающую стойло, и, сложив губы трубочкой, почти неслышно свистнула.
Варг словно понял — вышел беззвучно и замер, вглядываясь пламенеющими, злобными глазками в новую госпожу.
— Я буду звать тебя Сет, — тихо объявила Ветка. И бросилась в седельный сарай — состегнула две подпруги, подобрала шлею, сложила вчетверо старую попону — собрала снаряжение на варга. Запрыгнула на спину зверя и направила его к легким воротам двора Барда.
Улицы города также были пусты. Ветка глотала злые слезы, изнемогая от чувства собственной ничтожности. Не оказалось стражи и у главных ворот. Хорошо смазанные засовы подались молниеносно, беззвучно — и Ветка выехала на Пустошь.
Эреборская бляха холодила ключицы.
Эребор возвышался на горизонте, и казался призрачным в тающем утреннем тумане. От Дейла в самые разные стороны расходились широкие, утоптанные дороги.
Ветка тронула Сета, который пока что ворчал, привыкая к ремням и весу всадницы… но, отъехав от города совсем недалеко, Ветка остановила варга.
Спрыгнула.
Подошла к высокой поленнице, накрытой алыми плащами.
Контуры тела под плащами не оставляли никаких сомнений. Женщина задрожала, откинула край одного из них — и уставилась на иссушенную, оскаленную морду коня.
— Герц… Герц!
Запаха не было — Ветка провела пальцами по бархатистой шерсти… и слезла с дров.
— Огня мне.
Трандуил, Даэмар, Эйтар, Мэглин — большая часть эльфов свиты, а также Глорфиндейл, которого поддерживали два волшебника, Фили и Кили, гномы, стражники Барда и сам Бард, и даже Баин, который ждал Ольву около ворот и вовремя убрал стражу — все были на пустоши. Все были вокруг нее.
Владыка протянул руку — Эйтар вложил в нее факел. Даэмар высек огонь, и Владыка Леса передал факел Ветке.
Ветка подумала, сурово сжав губы, и ткнула факел в самый низ высокого погребального костра.
Мэглин, гномы поджигали погребальный костер Герцега с других углов — после нее.
Глядя в бушующее пламя, Ветка, не оборачиваясь, спросила:
— Что это было?
— Я знаю тебя, — мягко сказал Трандуил. — Я знал, что тебе надо было разок успешно убежать. Я дал тебе возможность сделать это, выбраться на Пустошь. Ольва, ты никогда больше не будешь одна. Это трудно, для тебя может быть трудно, но это почетно. И это — твоя судьба. Вот. Ты убежала. Перед тобой лежат пути во все стороны от Дейла. Выбирай. Выбирай окончательно, Ольва Льюэнь.