Саурон не был ее тюремщиком самолично. Может, и на этом можно сыграть.
***
Утро началось с хриплого крика оскопленного орка:
— Утро!
Ветка подскочила на кровати.
И снова бесцветный, пустой день. И еще, и еще. Воды и пищи приносили теперь чаще, но бездействие просто выматывало.
Много мыслей, много страхов. Как рожать, где. Как сберечь сына, как… иногда закрадывались и крамольные мысли — если Майрон вернется и будет продолжать в том же духе, не повторится ли выкидыш?.. Но он Некромант… и он хочет себе полуэльфа в слуги. Вот и думай, что хорошо, а что плохо.
Одно Ветка знала точно — что бы ни случилось, назад пути нет. Насилие ее больше не сломает. Это уже отработанный урок.
И снова — проверить каждый камень стен, каждый камень под коврами. Попытаться залезть по стене до отдушин, до узких окон под потолком. И упражнять, все время упражнять тело — растягивать, напрягать, качать мышцы. Благо режим Ветка вспомнила быстро и выставила на максимум. Когда бы ни получилось бежать — это будет кстати. Хорошая физическая форма всегда кстати.
И еще.
— Утро!
И снова…
— Утро!..
В очередной раз Ветка, не удержавшись, кинула в орка тазом, который громко грохотнул по камню. Заорала:
— Майрон! Выруби эту кукушку! Лучше я не буду знать, сколько я тут сижу! — и тут же пожалела — а ну как вправду перестанут говорить?..
Факелы меняли исправно, и теперь Ветка постоянно жила в трепещущем и не слишком ярком свете живого огня. Днем она видела полосы белого света, пробивающиеся из отдушин, но это было недолго — стены, видно, толстые, и впускали хоть какие-то отсветы, только когда солнечные лучи били в них прямо. Логики вычислить стороны света Ветке недоставало, да и что бы это дало?..
А там наверняка начиналась весна.
В один из дней покалеченный орк притащил не только еду, воду и факелы, но также несколько толстых книг на эльфийском и на вестроне. Ветка не могла читать, но разглядывала нарисованные вручную гравюры — их было много. Эльдар были изображены столь прекрасными, сказочными, что девушка ни за что бы не поверила в таких — если бы не видела вживую.
Еще через пару дней порог ее темницы осторожно переступил высокий нуменорец.
— Опять ты? — спросила Ветка. — А сам где?
— Саурон собирает войска, — сказал верзила. — Я принес тебе вот это, — и поставил на стол клетку, самую настоящую клетку, в которой сидела небольшая серенькая пичуга. — Ты просила другую… побудку.
— Меняем звонок в будильнике? — буркнула Ветка. — Кто это?
— Соловей. Просто лесной соловей. Он будет ощущать рассвет… весну… и петь. На первой песне, на утренней заре — тебе пора просыпаться. На второй, на заре вечерней — спать.
— Сколько я тут дней? — сердито спросила девушка. — Я считала, но могла сбиться.
— Всего лишь десять.
— Так где Майрон?
— Он собирает войска, оборонять башню. Короли отвергли его предложение обменять тебя — и теперь желают отбить, идут войной на Дол Гулдур. Саурон не желает отдавать, стягивает силы, — нуменорец снял шлем, вынул большой тонкий черный платок и завязал его на манер ковбоя, скачущего пыльной прерией.
Ветке немедленно стало намного комфортнее.
— Так тебе проще сосредоточиться на буквах и прекратить изучать мои зубы, — хмыкнул Голос из-под повязки.
— Какие условия отвергли короли?
— О, оба получили одинаковые ультиматумы. Трандуил — оставить Эрин Гален и уйти, уведя свой народ до последнего эльфа. Торин — оставить Эребор со всеми сокровищами и уйти, уведя свой народ до последнего гнома. Хозяин сильно смеялся, комментируя, как мало в королях осталось истинной храбрости. Он предложил тебя — и оба отказались, Ольва. Понимаешь?
Ветка подумала и сказала:
— Так это нормально. Саурон не мог ожидать, что целый лес… или целую гору ему отдадут за нас.
— О, ты привыкла к своему положению? — ухмыльнулся Ома. — Значит, так. Сегодня я покажу тебе начертания — будешь учиться читать на вестроне и на синдарине. Постарайся усваивать быстро… у меня нет времени подолгу тут с тобой сидеть. Я также готовлюсь к обороне.
— Это он просил?
— Это я утомился наблюдать, как ты носишься тут по кругу вдоль стены, приседаешь под счет и принимаешь непотребные позы. Не такая, как ты, смогла бы заинтересовать Хозяина — странно, что он выбрал тебя. Я хочу занять твою голову, чтобы ты перестала так истошно упражнять тело.
— А ты меня можешь видеть? — пролепетала Ветка. И тут не такая. Но собственно, и не надо.
— Ну, ты все-таки не в своем доме, а в плену. Так или иначе, и что бы ты не делала, за тобой наблюдают, — Ветка живо представила, как иронично, в тон голосу, кривятся обрубленные губы.
— Кошмар.
Ома медленно стянул черные, набитые металлом перчатки. Подтянул стол ближе к ложу — стульев или кресел тут все равно не было. Выложил маленькую, плотно закрытую чернильницу, несколько листов пергамента, несколько очиненных перьев.
— Зачем ты помогаешь мне? — спросила Ветка. — Зачем… подсказываешь? Я же все поняла…
— Все время, Ольва. Все время чьи-то глаза. Итак. Смотри. Сперва вестрон, и сразу немного эльфийских рун. Короли требовали от Хозяина, чтобы он тебя показал. Он отказался, сказав, что им придется верить ему на слово. Но он может и передумать. В идее показать тебя Торину Дубощиту и Трандуилу Орофериону кроется для него большое искушение, так как с тобой он может продемонстрировать и себя самого — в собственной мощи и красе. В противном случае от тебя можно показать часть. Ты готова?
Ветка кивнула и послушно нагнулась над пергаментом. Голос Саурона пах застарелыми незаживающими ранами, псиной, сажей и сиренью. Что было очень, очень странно…
Руки его были сильными, с длинными пальцами, с твердыми ногтями, обведенными по краю темным — но отчего-то эта грязь не смутила Ветку. Видно было, что Ома любит и умеет обращаться и с пером, и с книгами.
Когда тюремщик ушел, Ветка зарылась в постель и суммировала сказанное и осознанное самостоятельно.
Безгубый ужас симпатизировал ей. Либо — играл в хорошего полицейского. Никому не верить, не дождетесь.
Если ее повезут показывать, надо быть готовой удирать. Пожалуй, это единственный шанс. Башня необорима. Она все проверила — остается метод Монте-Кристо, но тут нечего было копать… только камень. Только.
Если оставаться — вспомнить слова Саурона. Он хочет, чтобы его любили. Сыграть любовь так, чтобы она дрожала на грани правды. Темная Королева — это намного лучше, чем дрожащая в плену беременная игрушка.
Каждый выигранный для сына день — это выигранный день.
И есть, что дадут.
Ветка, составив план, открыла дверцу клетки, сплетенной из ивовых прутьев — соловей выпрыгнул, миг посидел на ее пальце, взмыл наверх — полетел кругами, достиг вентиляционных окошек, и исчез.
— Если сможешь, — уныло сказала вслед пичуге Ветка, — если сможешь, сообщи ему, что я жива. Что мы живы. И пусть держит лес как следует. А то, ишь… набежали охотники. Нет уж. Нет уж…