- Почему же, наша прелесссть? Мы не верим, не верим красссивой эльфийке, не верим! Оборванной девочке, которая тонет в болотах, мы поверили бы. А могучим и прекрасссным до нассс никогда не было дела, никогда…
Ветка села на корточки.
Горлум приблизился изнутри. Секунду он смотрел на Ветку молча. Затем вдруг вздохнул и положил рядом с ее рукой на кованый прут решетки тонкие грязные, но несомненно сильные пальцы. Лязгнули кинжалы, но Ветка покачала головой.
- Мы ценим только две вещи, наша прелесссть. Это…
- Это вещь, которую ты потерял…
- Которую у нассс отняли, отняли! Мерзкий, мерзкий обманщик отнял у нас нашу прелесссть…
- И свобода, - тихо сказала Ветка. – Я постараюсь помочь тебе, потому что… потому что…
- Почему же?
- Потому что я была такой же, как и ты, - твердо проговорила Ветка. – Я ценила только свободу, хотя попросту не понимала, что на самом деле подчинена чужой воле. Я хотела только одного, потому что не знала, что еще можно хотеть, кроме мести. Я думала и действовала во имя единственной цели, которая, как я теперь понимаю, была недостойна… но она придавала мне сил и словно собирала воедино. Помогала жить. Все остальные чувства, мысли и желания были отложены и забыты. Они вырвались на свободу только когда пришло время. Мы одинаковые с тобой, Смеагорл.
- Твой король никогда не позволит выпустить меня, - выговорил Горлум. – Рогатый лесссной король, он зол, волшебник скажет ему – и он не выпуссстит, не выпуссстит… они говорят странное, наша прелесссть, что они, прекрасные, счастливые, такие же, как и мы, как и мы… Лесссной король никогда не позволит выпустить меня.
- Значит, мы что-нибудь придумаем, - шепнула Ветка. – Может быть, не сразу. Я знаю, что это такое – любить только свободу… и быть одержимым только одной целью, Смеагорл. А пока не вреди сам себе… отдыхай и ешь. У тебя будет столько еды, сколько ты только потребуешь.
- Пища, добытая руками эльфов, в эльфийском застенке? Ты очень добренькая, очень, - проныл Горлум. – Мы будем давиться этой едой. И самая жирненькая рыбка будет нам как пепел Мордора, как пепел Мордора…
- Не капризничай, - строго сказала Ветка. – Ты и так получил все мыслимые гарантии. Ты понял меня?
Горлум смотрел на нее – и пламя факелов играло в его прозрачных глазах. Гримаса на лице Горлума словно поплыла, как восковая, и на секунду Ветка увидела изнуренного, совсем старого человека, на котором чугунными колодками было надето чувство вины перед давнишним грехом – такое же она много лет носила после смерти матери, считая, что мама умерла именно из-за нее. Горлум же потянулся тонкими узловатыми пальцами и коснулся самыми кончиками лица Ольвы Льюэнь, чуть припорошенного мерцающей пудрой.
***
…Мир раскололся на несколько осколков, и в каждом осколке, как в телевизоре, показывали что-то свое. Ветка не могла уловить какое-то одно изображение, и…
…Здоровенный парень с белыми волосами и желтыми озорными глазами. Рядом Мэглин – оба в пепельно-серой, странной одежде, точно слившись со стенами, проклятыми стенами, забрызганные черной кровью…
- Он не должен нас видеть, - выводит губами Мэглин, - мы расчистили путь, пусть он думает, что справился сам… что орки перебили друг друга…
Отсветы факелов вырисовывают громадную тень, громадную и грозную; на камень ложатся блики голубоватого света – невысокий плотный юноша в коричневом лориенском плаще с кинжалом в руках бежит вверх по лестнице, издавая воинственные кличи. Но враг не отвечает ему – враг пал, изрубленный двумя отличными клинками. Юноше не до изучения ран и оружия – он бросается к опутанной белыми нитями фигуре, лежащей на полу, и тут один из недобитых орков шевелится и встает…
- Мы и к Ородруину за ними потащимся? – шепчет парень, и золотые искры пляшут в его глазах. – Давай возьмем балрогово кольцо и отнесем сами… надоело быть хранителями этих троих…
- Нельзя! – Отвечает Мэглин. – Нельзя! Невысоклики не должны перестать верить в себя… они должны думать, что в самом деле со всем справляются сами… только их вера позволит победить добру…
Наверху звенят клинки, но эльфы не вмешиваются – и невысоклик успешно упокоивает подраненного орка.
Минас Моргул, вздрагивает Ольва. Минас Моргул.
…Роскошный двор прекрасного замка. Гребни скал вокруг, сияющее белое дерево в пятне идеально постриженной изумрудной травы.
Возле дерева стоит темноволосый юноша в темной одежде, ладный, опоясанный мечом, и рядом – высокая девушка в эльфийском платье. Чуть поодаль Ветка видит Трандуила, который держит на руках, на бархатной подушечке белоснежные эльфийские камни. За его плечом от души рыдает Эллениль… Эллениль?..
…- Это елефанты! Елефанты! – осыпанная веснушками русая голубоглазая девчонка на рослой лошади откидывает забрало роскошного шлема. – Папа… это елефанты!
Месиво боя – негде упасть стреле, так, чтобы не поразить чье-то сердце. Ветка видит тонкий изукрашенный клинок, и понимает, что его держит ее собственная рука.
- Ада-а-а!
- Там Леголас! – Голос Трандуила перекрывает шум боя и вопли умирающих. - Смотри, что он делает – он знает слабое место елефантов! И ты сможешь!
- Юлька! – Ольву оглушает ее собственный голос, но девушка срывается в галоп, буквально протаскивая себя и лошадь по смертельному тоннелю копий и мечей, на ходу разматывая тонкую веревку.
- Ты спятил! Куда ты ее послал! Вернемся в Лес, я тебя убью! – визжит Ветка.
- Все будет хорошо! – отвечает Трандуил, и его парные мечи поют смертельную песню. – Я сам зачаровал доспехи детей, все будет хорошо!
- Юленькааа! – вопит Ветка и рубит, рубит перекошенные морды, глядя краем глаза, как медленно оседает гигантский зверь, а по его серой шкуре мечется язычком пламени фигурка в золоченых доспехах.
…Глорфиндейл держит на коленях кареглазого мальчика… Гэндальф выпрямляется перед ним, грозный, строгий.
- Грядет время, предсказанное тебе. Грядет то, что ты должен исполнить, витязь. Ты исполнишь предначертанное и будешь свободен. Так ты исполнишь волю валар, позволивших тебе покинуть чертоги Мандоса, и отправишься своим путем к тем звездам, которые изберешь сам, витязь.
Глорфиндейл медленно ссаживает мальчика на пол.
- Я так давно ждал, Митрандир…
Золотые волосы стекают волной.
- Ты обретешь свою свободу, ту, которую чаешь, - говорит маг. – Только будет ли она по нраву тебе?
- Ради единственного мига, ради единственного поступка… так долго в оковах воли Илуватра… когда каждый шаг я должен совершать, помня о Предначертанном…
- Ты о чем, дядя Глорф?
- Не усекай, - хором выговаривают Гэндальф и Глорфиндейл.
- Ну я-то не эльф, я полуэльф, и еще не выбрал стезю, могу обзываться, - Даня высовывает розовый язык редкой для такого маленького мальчика длины и убегает, спасая заостренные уши.
…Лицо знакомого гнома.
- Ты должна знать, - голос Двалина звучит скорбно и размеренно, - ты должна знать, лапушка…
***
- Я не хочу! – истерично взвизгнула Ветка. Тут же сильные руки оторвали ее от решетки и женщина упала в объятия Эйтара. – Я не хочу! Этого знать! Ничего! Не делай так, Горлум!
- Но мы ничего не делали, - заскулил побелевший от ужаса пленник, - мы вас только потрогали, потрогали, вы красивые, как болотная лилия, мы только потрогали… мы же трогали вассс, когда ссспасали раньше, трогали, и вы не верещали, не верещали…