Этой ночью Коул никак не мог уснуть. Предвидя это, он заранее запасся еще одной лампой и принес в спальню из отцовской библиотеки томик стихов Мильтона. Хотя возвращение домой грозило ему сердечными муками, а может, и вообще помрачением рассудка, утешением служила мысль о том, что мальчики по крайней мере в безопасности.
Самую большую спальню Коул добровольно уступил Стюарту и Роберту, на кушетке в примыкающей к ней гардеробной расположился Мозби. Это была еще одна мера предосторожности. За ужином Коул сообщил Дженет, что намерен утром отправить посыльного в Лондон, чтобы тот поговорил непосредственно с Дональдсоном и выяснил наконец причину вспышки заболевания в доме Мерсеров. А когда все закончится, Эллен или Нанна – и даже Дональдсон, если пожелает, – смогут приехать в Элмвуд и погостить, пока они не решат, что делать дальше.
Однако Коул ясно дал понять, что ни при каких обстоятельствах не потерпит у себя под крышей Делакорта, и попросил Дженет не писать ему и не сообщать, где они находятся. При этих словах маркиза даже отшатнулась, будто Коул ее ударил. Но тем не менее после короткой перепалки она согласилась на условие Коула. И он очень надеялся, что Дженет сдержит свое слово, поскольку через несколько дней собирался и сам вернуться в Лондон. По его мнению, настало время обстоятельно поговорить с доктором Грейвзом и судьей о том, кто стоит за скверными событиями на Брук-стрит.
При тусклом свете лампы Коул уставился на дверь, которая вела в скромную гардеробную, соединявшую его спальню с комнатой Дженет. Эта чертова дверь воистину являлась дьявольским искушением. Он старательно избегал на нее смотреть, но дверь помимо воли притягивала его взгляд.
И тут, словно подчиняясь желанию Коула, дверь в гардеробную медленно отворилась. Ошарашенный Коул увидел на пороге Дженет в легком халатике. Пока она шла к его кровати, полы халата распахнулись, и Коул заметил, что она совершенно нагая. В одной руке Дженет держала два бокала, в другой – бутылку вина. На ее губах играла лукавая улыбка.
– Я пробралась в твою келыо, – сказала Дженет, подойдя к краю постели.
Глядя на нее поверх очков, Коул вздохнул, захлопнул книгу и отложил ее в сторону.
– Послушай, Дженет, почему меня это не удивляет?
Женщина соблазнительно наклонилась, ставя на ночной столик бутылку и бокалы. Копна ее черных волос упала вперед, а полы халата еще больше распахнулись.
– Признайся, Коул, ты ведь не ожидал, что я буду сопротивляться своим желаниям? – спросила она, садясь на край постели.
– Не ожидал. Поэтому и не стал предупреждать тебя, чтобы ты не пыталась прийти в мою спальню, потому что это может тебя скомпрометировать.
– Конечно, будь моя репутация подмоченной, тебе пришлось бы на мне жениться. Однако мы оба думали об одном и том же, и оба не стали запирать двери своих спален, не так ли?
– Да, это так, – признался Коул голосом, охрипшим от внезапного желания.
Чувствуя подступивший к горлу комок, Коул наблюдал, как колышется грудь Дженет, наливающей вино в бокалы. Она не делала секрета из своего желания и не извинялась за него. И Коул тоже желал ее. Однако воспоминания о последней ночи в объятиях Дженет были еще свежи в памяти и беспокоили его, как незаживающая рана. В ту ночь она тоже искала с ним близости. И Коул очень боялся, что и сейчас ею движет всего лишь плотское желание, и ничего больше. Сегодня во время утомительной поездки Дженет, можно сказать, раскрыла ему свое сердце. Сказала, что любит, что хочет выйти за него замуж, и в своей обычной своенравной манере сделала ему предложение, не заботясь о своей гордости.
Но Коулу было нечего ей предложить. Внезапно он резко сел на постели, наклонился вперед и поцеловал Дженет, взяв ее лицо в свои ладони и ероша ее мягкие волосы.
– О! – воскликнула Дженет, потрясенная нежностью его поцелуя. И сама поцеловала Коула, затем еще и еще раз. – Не будем торопиться, – прошептала она. – У нас впереди вся ночь...
В комнате царила полная тишина. Через окно до постели долетал легкий ветерок, принося с собой ароматы деревенской ночи. Обессилевшие, опустошенные, любовники забылись в истоме. Коул подумал, что прекрасно чувствует себя вдали от Лондона, в собственном доме, рядом с женщиной, которая принадлежала или могла бы принадлежать ему.
– Зачем ты пришла ко мне? – прошептал Коул. – Что все это значит? Или ты действительно хотела поговорить со мной?
– Гм, – сонно пробормотала Дженет и слегка приподнялась, чтобы посмотреть на него. – Какое это теперь имеет значение? – Ее губы опять прильнули к губам Коула.
– Помилосердствуй, Дженет, – взмолился Коул, – я начинаю бояться, что ты просто ненасытная.
– Нет, дело не в этом. Просто ты неотразим. – Дженет с явной неохотой отодвинулась и вытянулась рядом. – А хочешь знать правду? – спросила она через минуту.
– Да, конечно.
Дженет положила голову на плечо Коула и вздохнула.
– Просто мне захотелось узнать о твоей жизни здесь, в Элмвуде, – начала она, глядя в потолок. – Каким ты был в детстве, что любил, о чем мечтал? И еще мне захотелось узнать, спал ли ты здесь, на этой постели, с Рейчел, любил ли ты ее, и что она для тебя значила...
Коул судорожно вздохнул.
– Я никогда не спал на этой постели с Рейчел, – ответил он. – Я приходил в ее комнату. И может, оставим этот разговор?
– Нет, – прошептала Дженет. Ей очень хотелось все узнать, но тема была слишком деликатной, поэтому не следовало торопиться.
Но Коул неожиданно крепко обнял ее за плечи и заговорил сам:
– Я никогда не любил ее. Во всяком случае, не любил так, как должен был бы любить муж. А что она значила для меня? Наверное, Рейчел была олицетворением преданности... Богу. Вот, пожалуй, и все.
Дженет обняла Коула за талию.
– Мне кажется, я тебя понимаю. А ты... ты расскажешь мне о ней? Как вы познакомились? Какой она была?
И целый час, а то и более, Коул рассказывал Дженет о Рейчел. Поначалу ему было трудно, но тем не менее он ловил себя на том, что рассказывает Дженет такие подробности, которыми никогда ни с кем не делился. Говорил о своих мечтах и страхах, которых и сам толком не понимал. В какой-то миг речь зашла о его детстве, о смерти родителей, о безрадостных годах, проведенных под опекой лорда Джеймса Роуленда. Странно, но, излив душу, Коул почувствовал себя лучше.
Дженет время от времени наполняла бокалы вином, и к часу ночи бутылка опустела. А потом Коул снова овладел женщиной, неторопливо, но страстно. Господи, как же он желал ее! Это желание уже давно превратилось в одержимость, но он не понимал этого и не испугался. Этой ночью ему хотелось только одного – бесконечно обладать этой женщиной. Рейчел... бедняжка Рейчел. Она даже никогда не пыталась стать для него такой, как Дженет, которая могла заставить его умереть от страсти в ее объятиях.
– Я хочу, чтобы это продолжалось вечно, – сказала тающая от любовной истомы Дженет.
Глава 13
Вдова Роуленд получает то, что заслуживает
При свете тускло мерцающей лампы Дженет внимательно вгляделась в глаза Коула. Их необычайная серьезность ее смутила.
– И еще я хочу... хочу, чтобы мои дети были в безопасности. И чтобы ты любил меня.
– Я люблю тебя, Дженет, – тихо произнес Коул. – И ты это знаешь.
– Да, – ответила Дженет, уверенная, что он говорит правду.
– А твоим детям здесь ничто не угрожает, – заверил Коул. – Клянусь!
Некоторое время Дженет молчала, затем медленно привстала на постели и оглядела Коула, растянувшегося на смятых простынях. Несмотря на внезапную вспышку страха и неуверенности, Дженет поняла, что эта ночь была его триумфом. Триумфом мужчины, который сводил ее с ума, вызывая жгучее желание. Она любовалась красивым, мускулистым телом, в котором билось честное, благородное и храброе сердце.