Вслед за двумя паломниками с рюкзаками я направляюсь за дом к раковине для стирки белья, чтобы помыть свои ботинки и постирать накидку. Моросящий дождь ослабевает. Облака скатываются с холмов, покрывая склоны. Временами ветер обнажает сосны и видны пятна зелени. Воздух чист, и иногда, когда ветер меняется, я чувствую запах древесного дыма. Мое тело ноет, на плечах саднят красные натертости от лямок рюкзака, а лодыжки болят при каждом шаге. Тем не менее после такого дня, как сегодня, для счастья достаточно непритязательного вида и кроссовок на ногах вместо ботинок.
Группа собирается вокруг раковины, все громко разговаривают, сравнивают впечатления о своем первом дне на маршруте, обсуждают боли, недомогания, мозоли. Все это и мне хорошо понятно. Но когда они переходят к причинам своего похода, говорят о том, как долго они его планировали, некоторые даже ждали годами, я чувствую себя не в своей тарелке. Мне здесь не место.
Hospitalero [19] – человек, управляющий приютом, встречает всех в гостиной, кричит, хлопает паломников по спине, выставив вперед свой большой живот. По словам одного паломника, он еще и мэр Ларрасоньи. Все стены в его кабинете увешаны фотографиями паломников, которые останавливались здесь. Книги, брошюры, наклейки – все, что связано с Камино де Сантьяго, – загромождают его стол.
Фелипе, паломник из Мадрида, входит в кабинет вместе с мэром. Тот подводит его к трем сертификатам в рамках, висящим на стене над его столом.
«Что это такое?» – спрашиваю я.
«Compostelas [20], – говорит Фелипе. – Они подтверждают совершенное паломничество. Он трижды прошел по Камино».
В верхней части каждого сертификата изображен паломник в рясе, несущий посох и бутыль, сделанную из тыквы-горлянки. Надпись сделана на латыни. Внизу – изображение раковины морского гребешка. Я поворачиваюсь к мэру.
«Трижды?»
Он выпрямляется и гордо кивает, как будто я только что похвалил его военные медали. Это убивает желание спросить, зачем делать это больше одного раза. У меня такое ощущение, что каждому посетителю приюта показывают эти compostelas. С другой стороны, если этот первый день с его камнями, грязью, градом, молниями и почти вывихнутыми лодыжками хоть немного похож на то, что нас ждет дальше, он более чем заслужил эту похвалу.
Я расписываюсь в журнале регистрации гостей и оплачиваю проживание. Он ставит на моем credencial штамп с эмблемой Ларрасоньи, подписывает внизу свое имя, затем хватает меня за руки, крепко сжимает их и говорит: «Buen viaje»[21]. Он отпускает мои руки и продает мне раковину морского гребешка, чтобы повесить ее мне на рюкзак. Он и ее подписывает.
Пока остальные отправляются осматривать деревню, я выхожу на улицу и облокачиваюсь на перила у входной двери. Капли дождя скользят по гладкому металлу. Паломники идут по улице, шлепая сандалиями по мокрому булыжнику.
Мэр, оставшийся без слушателей, тоже выходит и присоединяется ко мне. Он хлопает меня по спине, показывает на холмы и рассказывает о своем детстве. Он говорит о своей юности, когда он наблюдал за проходящими мимо паломниками, о том, как он трижды проходил по Камино, и о том, как он плакал каждый раз, когда добирался до собора в Сантьяго. Он рассказывает о своей работе в поле, где он трудился, как и его отец и дед до него. Его голос впервые срывается, когда он упоминает о своих детях и внуках, которым он передаст в наследство заботу о паломниках.
По крайней мере, я надеюсь, что он сказал именно это. Я не мог понять ни слова из того, что слетало с его губ. Он мог с таким же успехом поносить мою внешность, мою семью и страну, откуда я родом. Когда он понизил голос, то, возможно, он проклинал тот факт, что я вообще родился и теперь дышу тем же воздухом, что и он.
Это не имеет значения. Мне нравится этот человек, который живет в маленькой деревушке на холмах и обслуживает паломников, которых он никогда раньше не встречал. Он нашел свое место в мире. Я восхищаюсь им за это.
Мэр хмурится и смотрит на часы, затем хлопает по перилам.
«Mira [22]». Он показывает на улицу.
Из-за угла выходят паломники. Он нашел более широкую аудиторию, которую сможет развлекать. Он смеется, кричит, пьет с нами вино, пока мы ужинаем в ресторане. Затем он по очереди пожимает нам руки и откланивается.
Раскаты грома отдаются эхом над крышами. Снова начинается дождь. Держа газеты над головами, мы бежим в приют. Пока паломники ложатся спать, я отдыхаю на диване в конторе и читаю. Окно открыто, и ветерок доносит запах земли. Фелипе сидит за столиком в углу и что-то пишет в блокноте. Его седые волосы зачесаны назад, мокрые после знаменитого горячего душа, за которым паломники стояли в очереди. Настольная лампа отбрасывает его тень на стену.