Если бы меня раньше попросили представить себе паломников, я бы представил их иначе. Группа молящихся в церкви – да. Торжественные и молчаливые – конечно. Но веселье и выпивка?.. Едва ли.
Наша группа заказывает еще по бокалу вина. Разговор становится более содержательным, люди делятся друг с другом тем, почему они оказались здесь. Я извиняюсь и оставляю позади шум, сигаретный дым и причины. Лужайка пустынна, а в монастыре тихо. Когда я наконец добираюсь до спальной комнаты, свет в ней выключен и кто-то громко храпит. Одна парочка сидит на полу и шепчется по-испански.
У открытого окна от холодного воздуха у меня немеет лицо. Холмы – словно темные глыбы. Я застегиваю свой флисовый пуловер. Безлунное ночное небо сверкает, и вскоре разум успокаивается.
Январская ночь в Нью-Йорке. Маленькая больничная палата Еврейского медицинского центра Лонг-Айленда. За окном снег – коричневый и грязный – громоздится на тротуарах. Внутри ни жарко, ни холодно. Больничная погода.
На кровати лежит тело того, кто когда-то был моим отцом. Рак оставил от него кости да обтягивающую их потемневшую коричневую кожу. Изо рта у отца выходит трубка, которая кольцами сворачивается и впивается в имитирующий его легкие аппарат, заставляющий его дышать. Его голова остается неподвижной, но глаза вращаются по кругу – бегающие, ищущие. Они рассматривают все: желтый потолок, пластиковый кувшин, наполовину наполненный мочой, белые простыни, дверь, ведущую в светлый коридор, по которому проходят медсестры в синих халатах, сына, который сидит рядом с ним. Они продолжают двигаться, искать, высматривать.
«Примитивная реакция мозга, – сказал невролог, подключая электроды к голове моего отца. – Это ничего не значит».
Провода тянутся от электродов к квадратной устаревшей машине с мигающими кнопками. Зеленые провода. Красные провода. Белые и желтые провода. Абсурдная рождественская елка.
И все же я видел эти глаза. Только глаза. Вращающиеся, порхающие, движущиеся, ищущие, бесконечно ищущие. Что они искали?
Я встал и посмотрел на него сверху вниз. Я мог бы убить его. Не в первый раз в моей жизни возникает эта мысль. Но теперь это было бы просто: заблокировать дверь, отключить аппарат искусственной вентиляции легких, накрыть ему лицо подушкой, прекратить его страдания.
День первый
Ярко-голубое небо, клубы облаков на западе. Воздух прохладен и пахнет свежескошенной травой. Позади меня раскинулись Пиренеи, их очертания четко вырисовываются в утреннем свете. Овцы пасутся на склоне.
На небольшом придорожном указателе нарисована желтая стрелка. Она ведет на грунтовую тропу, которая тянется рядом с дорогой на протяжении примерно пятидесяти ярдов, а затем сворачивает в лес. Вчера вечером, за ужином, Лоик рассказал о традиции желтых стрелок, отмечающих маршрут в Сантьяго, на камнях, деревьях, указателях, тротуарах. Пока ты следуешь за ними, ты знаешь, что находишься на Камино де Сантьяго.
Я делаю глубокий вдох, чувствую, как расширяется моя грудная клетка, и медленно выдыхаю. Начинания – это самые волнующие моменты. Они также и самые страшные. Итальянский турист, который сподвиг меня на это путешествие, рассказал мне свою любимую легенду – индийскую. В ночь перед тем, как Будда достиг просветления, на него напал Мара, бог смерти. Он наслал все, чем владел, – похоть, жадность, гнев, сомнение, страх во всех его проявлениях – на человека, медитирующего под деревом. Безуспешно.
Но даже после того как проиграл, он продолжал появляться на протяжении всей жизни Будды. Каждый раз Будда говорил: «Я вижу тебя, Мара». Вот и все.
Гениальность этого, по словам итальянца, заключалась в простоте. Он назвал страх тем, чем он был, признал его существование, а затем просто позволил ему быть. Это лишило Мару силы, которая в любом случае была иллюзией. В конце концов Маре стало скучно, и он исчез.
До сих пор я не вспоминал эту историю. Забавно, но мне нужно было оказаться в Испании, чтобы оценить то, что я узнал в Индии.
«Я вижу тебя, Мара, – шепчу я. – Я вижу тебя».
Затем я взваливаю свой рюкзак на плечи, затягиваю лямки, застегиваю поясной ремень.
Двадцать пять столетий назад Лао-цзы сказал: «Самое длинное путешествие начинается с одного шага».
Мое начинается на мощеной дороге возле монастыря в горах на севере Испании. Она сворачивает к лесной тропинке, где желтая стрелка указывает в сторону зарослей. Высокие тонкие деревья с белыми стволами тянутся друг к другу, образуя тенистый навес из зелени. Я иду медленно, в непривычном темпе, держа карту в руке, ища стрелки. Звук, производимый моими ботинками на песчаной тропе, теряется в холмах.