— Можно я тебя обниму, мам? — не дождавшись ответа, крепко обнимаю маму за плечи. И мне сейчас так хорошо рядом с ней, ведь какая бы она ни была, я люблю её безусловной любовью просто потому, что она есть, что подарила мне эту жизнь.
— Ты счастлива с ним, доченька? — голос мамы тихий, ласковый — почти как в детстве, когда мама сидела возле моей кровати, когда я больная с температурой под сорок.
— Очень, мам.
— А что Артём твой? Или ты тогда нас с папой обманула? — отпрянув, мама пытливо заглядывает в мои глаза, а я улыбаюсь и киваю. — Ах, Настя… Ну ладно, это твоё дело. Всё равно он тебе не подходил.
— Данил подходит? — прямо спрашиваю, хотя знаю, что мама сейчас скажет — Потоцкий её точно впечатлил.
— Подходит, доченька. Красивый. Чернявый. Высокий. Но не в красоте счастье, лишь бы человек был хороший, чтоб жизнь с ним была счастливой.
— Будет.
— А как там Людмила? Знает, что вы собрались пожениться? — этого вопроса я тоже ожидала, поэтому пожимаю плечами.
— Не знаю, мам. Мы не общаемся.
— Понятно, — вздыхает мама. — Ладно, идём в дом. Что-то я уже замёрзла.
Спустя час прощаемся с родителями. Долго стоим за двором. Папа всё никак не может наговориться с Данилом, зовёт его на рыбалку, хвастается своей новой резиновой лодкой. Улыбаюсь, наблюдая за моими любимыми мужчинами. Я зря парилась. По крайней мере, с отцом проблем никаких не возникло. Мама вроде тоже уже не против Потоцкого.
Обнявшись на прощание, сажусь за руль. Командую Потоцкому, чтоб уже завязывал болтать с моим отцом — ну прям как старые друзья встретились на базаре.
— Не злись, Настюш, — устроившись на пассажирском сиденье, Данил кладёт ладонь на моё колено. Гладит его плавными движениями вверх-вниз.
— Я не злюсь, просто не люблю ездить когда темно.
Помахав родителям, включаю первую передачу и трогаюсь с места. В боковом зеркале вижу родителей, не перестают махать вслед. Обернувшись, Потоцкий им тоже машет рукой. Таки обворожил вопреки моим нехорошим ожиданиям.
— Насть, поговорить хочу, — приоткрыв окно, Потоцкий закуривает свой «Парламент». — Когда твоя мама сегодня спросила про детей, мне показалось или ты реально расстроилась?
Ненадолго повернув голову вправо, скашиваю сердитый взгляд на Потоцкого. Язык прикусываю, когда понимаю, что хочется закрыть ему рот. Как бы я ни старалась, но на свою мать с годами я становлюсь всё больше похожей.
— Тебе показалось, — немного подумав, отвечаю я.
— Зай, если ты хочешь детей, то не проблема.
— Серьёзно? — ухмыляюсь я.
— Да. Я долго думал и знаю, как решить эту проблему. Надо чтобы тебе вдул какой-то мужик или же сделать ЭКО. Есть банк спермы. Можно выбирать.
Я всё-таки не сдерживаюсь и безрадостно смеюсь:
— Слышал бы ты себя, Потоцкий. Утром напомню, когда протрезвеешь.
— Я сейчас серьёзно, Насть. Всем бабам хочется детей. Я же понимаю это.
— Я не все, Потоцкий, — цежу через зубы, потому что этот разговор уже начинает раздражать.
— Не торопись с ответом. Подумай, Насть.
— Я же сказала тебе. Я не все, Данил. Разве ты ещё это не понял?
— Ага, я не такая, жду трамвая, — паясничает он.
— Блядь, Потоцкий… Закройся уже. Бесишь нереально!
16. «Дубль два»
— Доброе утро, — говорю Потоцкому, почувствовав, что он проснулся.
— Совсем недоброе, — бубнит в ответ, а я ловлю в зеркальном отражении его «помятый» вид и улыбаюсь. Сейчас ему адски хреново — расплата за вчерашние посиделки с моим отцом. — А ты куда-то собралась?
Завершив делать макияж, складываю в косметичку пудру и губную помаду. Поворачиваюсь к Данилу лицом.
Серьёзная такая, руки скрещены на груди. С видом строгой учительницы смотрю на Данила, сдерживая улыбку, как и желание немного постебать. Всю ночь ему было плохо, в обнимку с унитазом провёл едва не до рассвета. А ещё наговорил мне много неприятного, когда мы возвращались вечером домой.
«Надо, чтобы тебе вдул какой-то мужик», — как на репите крутится в голове. Слова эти омерзительные словно грязь, от них хочется избавиться, искупавшись в белизне.
На тему детей мы ни разу не говорили, вчера случилось впервые, и я оказалась к этому неготовой. Точнее, я оказалась не готова к тому, что Потоцкому может прийти в голову подобный бред. Получается, он хочет корчить из себя жертву или же намеревается манипулировать мной, преследуя только ему понятные цели? Любой из двух вариантов мне всё равно кажется неприемлемым, и об этом мы ещё обязательно поговорим, но точно в другой раз.